Error. Сбой программы

Она говорила с Анжеликой, восхищалась ее талантом, выражала искреннее сожаление по поводу того, что столь яркая звезда так спешит сойти со здешнего небосвода.

Она говорила с Гардом. Сочувствовала ему, попавшему в чужое время и чуждое место.

Она смотрела на Зверя. И не удостаивала его ни словом. Если не считать вежливого:

— Большая честь для меня, ваше высочество, — сказанного в самом начале.

Гард только моргнул изумленно, а Анжелика лопалась от любопытства, но боялась спросить.

Но Зверю было плевать на обоих, и на Гарда, и на дурочку-актрису. Зверь смотрел на Лилит. Слушал ее голос. И был счастлив. Удивительно, как, оказывается, немного нужно ему для счастья.

— Ну, что ж, пора прощаться, — она встала с подушек и гости тоже поднялись на ноги, — мне жаль расставаться с вами, господа, — вежливость и дружелюбие в каждом слове, отстраненное безумие в глазах, — но вам время уходить. Вот портал для вас, Анжелика, — воздух задрожал знойным маревом, — вот дорога для вас, Гард, — еще одно слоящееся светом пятно, — а вас принц, — смерила взглядом, подарила улыбку, такую же сумасшедшую, как взгляд, — вас, принц, я попрошу остаться. С вами все несколько сложнее. Вы, я думаю, и сами это понимаете.

И надо бы испугаться. Потому что, чего там понимать — Агар не молчал, а, может, и не Агар, информация ушла, просочилась, расползлась нефтяной пленкой. Останься, Зверь, и жди, жди, пока придут за тобой… Надо бы испугаться. Но вместо страха лишь облегчение: не нужно уходить. Не нужно уходить сейчас.

— Садитесь, — предложила она с улыбкой, — если уж на то пошло, этикет предписывает мне стоять в вашем присутствии. Впрочем, вы, слава богу, пока что чужды этих правил. Дурацких. Я вам нравлюсь, принц?

— Нет, — ответил Зверь без раздумий, — я не смог бы уйти сейчас, потому что уйти, значит не увидеть вас больше. Понятие «нравиться» этим эмоциям не отвечает.

— Я красива?

— Да.

— Как? — она села напротив, так, чтобы смотреть прямо в глаза, чуть наклонилась вперед: — я красива, как огонь, как пожар в степи, как извержение вулкана?

— Как город, залитый напалмом, — Зверь улыбнулся, — вы ведь видели Содом и Гоморру? Горящие люди выбегают из домов, выпрыгивают из окон, бьются на земле, пока не умрут. Да и степной пожар оставляет за собой только выжженную землю и мертвых животных. Про извержение лучше не вспоминать. А вас, что, принято сравнивать со всей этой… гхм… безобразием?

— Вообще-то, да, — она наклонила голову, разглядывая его, — я знаю, вы не любите огня. С чем же сравните меня вы?

— А надо? Соломона мне все равно не переплюнуть.

— Он воспевал царицу…

— Он воспевал Вас, госпожа.

— Откуда вы знаете?

— Песнь песней я помню. Вас — вижу. Если раньше у меня были сомнения, теперь они рассеялись окончательно.

— Вы совершенно не умеете делать комплименты, — она стянула сетку с волос и черные пряди рассыпались по плечам, блестящим потоком растеклись по подушкам, — а женщины любят, когда им рассказывают об их красоте.

— Я не люблю женщин, — честно сказал Зверь, — вы красивы, но дело ведь не в этом.

— В чем же?

— Во взгляде. Слишком резкий контраст между отточенной безупречностью и настоящим безумием. Я не могу прочитать вас, я боюсь даже пробовать. Вы и сами, наверное, не умеете читать себя.

— Не умею, — сумасшедшие блестящие зеркальца были совсем близко, — и тоже боюсь пробовать. Он сам, когда создавал меня, не представлял, что у Него получится. Как мне лучше называть вас, принц? Ваше высочество? Или, может быть, Вантала? Или Зверь? Или Волк? Вольф, на привычном вам языке. Или Эрих? Сколько у вас имен? Больше, чем у многих демонов. Есть среди них хоть одно родное?

— Зверь, наверное, — он пожал плечами, — Эрих, не то, чтобы мое, но я привык на него отзываться. Волком называет меня… Невилл. А Вантала — это дурацкая кличка.

— Одинокий волк. Романтика.

— Глупость, — Зверь фыркнул, — госпожа моя, вы вправе считать идиотом меня, но пожалуйста, не подстраивайтесь сами под этот уровень.

— Смотреть на меня приятнее, чем слушать?

— Смотреть на вас — наслаждение на грани пытки, слышать вас… — Зверь раскрыл ладони, пальцы его подрагивали, — нисколько не веселее, — он улыбнулся, — а глупости, которые вы говорите, по чести сказать, просто отшелушиваются. Проходят мимо сознания.

— Вот как? — она наконец-то откинулась на подушках, Зверь перестал видеть свое отражение в блестящих озерах глаз и вздохнул… с облегчением? Или разочарованно? — я красива, а красивая женщина должна быть глупенькой, это добавляет прелести.

— Великая Тьма, — пробормотал Зверь, — да, госпожа моя, вне всякого сомнения, вы правы.

— Я вызываю желание? У вас. Насчет других я уверена.

— Сейчас — нет.

— Почему?

Наконец-то в ее голосе послышались искренние нотки. Настоящее, не наигранное изумление. А глаза, диковатого разреза черные омуты, округлились удивленно и обиженно.

— Потому что гормональный всплеск у меня был две недели назад, — безжалостно объяснил Зверь, — и еще минимум две недели я легко обойдусь без женщины.

— Но я не просто женщина!

— В любой из них есть капелька Лилит.

— А я — Лилит!