Erratum-2

— Решил предложить свою компанию? — довольно резко отозвалась Лили и тут же пожалела. Ну, чем Самаэль был виноват в том, что жизнь ее разбита? Он ведь пришел ее поддержать, хотя вовсе не был обязан.

— Возможно, — он осторожно приблизился к ней, будто к раненому и непредсказуемому зверю. — Тебе становится хуже?

— А разве кто-то обещал лучше? — бессильно огрызнулась Лили и упала на стул возле стола.

— У тебя еще не отросли новые крылья? — неожиданно спросил он, и Лили подняла на него озадаченный взгляд.

— У меня? — глупо переспросила она.

— Я много думал о тебе, — произнес падший, — и больше ничего не остается, каким бы абсурдом это ни звучало, кроме того, что ты — одна из нас.

— Одна из кого? — Лили его искренне не понимала. На фоне речей Самаэля, ее собственное безумие показалось ей детским лепетом — пришлось сосредоточиться.

— Падшая, — ответил он. — Эти муки совести, метания, они так знакомы. Хандра, боль, все то, что я видел в твоих глазах под стенами дома, когда ты прилетела на аспиде. Светлые знают об аспидах? И много еще таких, как Гарус? — Он помолчал и, не дождавшись ответа, продолжил. — А Ник — конечно, ты хотела с ним поговорить, а вместо него во главе остались повеса и ведьма, пьяница и ведьма, дурак и ведьма — как тебе будет угодно, я со всем согласен. Но, знаешь, — он прямо взглянул на Лили, — я не всегда веду себя, как идиот, и вполне могу тебя выслушать. Прости, что сразу не понял. Я могу объяснить тебе, что происходит — ведь я пережил все это сам, могу поддержать. Ты действительно можешь рассчитывать на мою помощь, ты не останешься одна. — Он протянул руку и дотронулся до Лили.

— У тебя уже начали расти новые крылья? — повторил он свой вопрос, воспринимая ее молчание, как согласие.

— Самаэль, но с чего бы кому-то падать теперь? — она зачарованно смотрела в его карие глаза. Теперь он напоминал ей ее братьев с седьмых, только их темный вариант.

— Проверяешь меня? — усмехнулся он. — В поисках все той же истины, а может, искренности, которой нет наверху.

— Возможно, ты прав, — согласилась Лили, вспоминая их жизнь. У них не было своих решений, своей воли, не было искренности и неискренности, потому что все было пропитано волей создателя. Зачем нужны были какие-то глупые чувства, если они были лишь его руками, ногами, частями тела, а распорядителем был он. — Только у меня никогда не было крыльев, — добавила она.

— Но это же невозможно, — удивился падший.

— Если только я не человек, — подвела его к изначальной мысли Лили.

— Я ошибся? — казалось, он сразу стал жестче и холоднее.

— Да, — кивнула Лили, смахивая со стола пыль.

— И ты никогда не была на небесах?

Боль снова вспыхнула в глазах Лили, и она резко отвернулась, не в силах солгать.

Самаэль оказался рядом с ней, и его руки накрыли ее ладони.

— Я останусь с тобой столько, сколько нужно. Ты можешь доверять мне.

Лили снова покачала головой и попыталась отстраниться, но он не позволил ей.

— Неужели ты не понимаешь? Нас осталось только двое! Раньше были Ник и я. После его исчезновения я думал, что остался совсем один, и тут появляешься ты. Мы нужны друг другу!

— У тебя есть Грерия, — попыталась возразить Лили.

— Грерия — всего лишь еще одна ведьма. Но за все это время у меня никого не было вроде тебя.

— Самаэль, — Лили зажмурилась, не зная, как выкрутиться из сложившейся ситуации и ощущая, как все катится совершенно не туда. — Самаэль, черт бы тебя побрал! — Ей пришлось пробудиться от своего печального и прекрасного летаргического сна, в котором боль плавала в гуще воспоминаний идеальными снежинками, не задевая, не трогая, почти не касаясь сердца. Крепкие выражения, завернутые с особым искусством, приводили ее в себя еще быстрее. — Да какого ж падшего ты делаешь! — Еще немного, и она готова была отвесить ему приличную затрещину. — У тебя есть Грерия — я напоминаю тебе, а не кокетничаю с тобой. Она нуждается в тебе. А все, в чем я когда-либо нуждалась, больше не существует — и точка!

Ее голос звенел с такой силой, эхом отражаясь в пустой комнате, что действовал не хуже пощечины, которой Лили хотела его наградить.

— Удивительно, что ты ожила от ненависти ко мне, а не от любви, — спокойно произнес он, рассматривая ее, — но все равно, результат достигнут.

— Ты разыграл меня? Пришел, чтобы поиздеваться? — едва не вскипела Лили, понимая, что ее обвели вокруг пальца. Разыграли, как маленького ребенка.

— Мне бы больше польстило, если бы ты поддалась на любовь, — усмехнулся он.

— Проваливай отсюда! — Лили выхватила из корзинки первый попавшийся плод, напоминавший грушу, и запустила им в падшего. Но он увернулся, нисколько не напрягаясь, и лишь сильнее развеселился.

— Это лучше употреблять другим образом, — бросил он на прощание, выглядывая из-за двери и указывая на корзину с едой.

— Проваливай! — Лили замахнулась на него очередным фруктом, но так и не бросила — рука опустилась на стол, сотрясаемая невольным смехом.

32