Ермак

Я стоял по стойке смирно в одном из приёмных залов в бельэтаже Арсенального каре Гатчинского дворца. Напротив меня в трех шагах стоял император Александр III, за которым разместились императрица Мария Фёдоровна и большая группа свитских. До начала оглашения указа, который зачитывал император, князь Барятинский и цесаревич Николай, находящиеся в свите, успели ободряюще мне улыбнуться. Словно сквозь вату в ушах, заглушая бухающие удары сердца, до меня доносились слова самодержца: «Божьей милостью, Мы, Александр Третий, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая, Нашему хорунжему Амурского конного полка Тимофею Аленину, в воздаянии отличного мужества и храбрости, оказанных вами в делах против неприятеля, утверждая определённую по удостоянию Георгиевской Кавалерской думы, генерал-губернатора Приамурья, по представленной Нами власти, награду за то, что в бою под станицей Черняева… спас ценой собственной крови государя наследника… Всемилостивейше пожаловали Мы вас в пятнадцатый день сентября тысяча восемьсот девяносто второго года Капитулу данным Кавалером Императорского Военного ордена Нашего Святого Великомученика и Победоносца Георгия четвертой степени…»

Закончив оглашать указ, император подошёл ко мне и, взяв с подушечки, поданной кем-то из свитских с погонами генерал-майора Свиты Его Величества, орден, прикрепил его мне на мундир, успев шепнуть на ухо: «Спасибо тебе за сына, Тимофей».

– Служу Престолу и Отечеству! – на автомате ответил я.

Если сказать, что я находился в полном ступоре и ауте, то это ничего не сказать. Была у меня слабая надежда на орден Владимира четвёртой степени и потомственное дворянство. Были прецеденты. Но чтобы Святого Георгия! Об этом я даже и не мечтал. Для моих девятнадцати лет и происхождения – этот орден был запредельной наградой.

Между тем император уступил место графу Воронцову-Дашкову, который довёл до всех присутствующих, что мне, как потомственному дворянину волей Его Императорского Величества, выделяется пятьсот десятин кабинетных земель в районе реки Зея Амурской области. При этом в первую часть дворянской родословной книги Санкт-Петербургского губернаторства я буду внесён под фамилией Аленин-Зейский, с гербом и печатью. Не успел я отойти от такой новости, как вперёд вышла императрица и сообщила, что она дарует мне небольшое имение-мызу недалеко от Гатчины.

«Всё! Сливай воду, туши свет, – подумал я. – Отблагодарили действительно по-царски. Высоко взлетел, как бы только падать с такой высоты не пришлось. Разбиться можно».

Церемония закончилась. Царское семейство направилось на выход из зала. Я уже вздохнул с облегчением, но рано радовался. Ко мне подошёл князь Барятинский и огорошил сообщением, что его величества ждут меня на приём в узком кругу.

Пройдя за князем несколько коридоров, зашёл за Барятинским в небольшое помещение, в центре которого за столом с чайной посудой разместилось всё царское семейство с детьми, кроме Георгия, и с ними граф Воронцов-Дашков. Увидев данную картину, я снова впал в ступор. В прошлой жизни один раз довелось видеть президента Ельцина, когда он вручал мне звезду Героя России в Георгиевском зале Кремля. Но пообщаться с гарантом Конституции не удалось. На небольшом фуршете, организованном для награждённых, он не присутствовал. А здесь чаепитие с царской семьёй. «Только бы какой-нибудь косяк не упороть, – подумалось мне. – К таким церемониям и в таком кругу я точно не готов. Но будем посмотреть, так, кажется, говорят».

– Проходите, Тимофей, садитесь за стол, – усмехаясь в бороду, видя моё замешательство и указывая на свободный стул, пробасил император.

Я деревянной походкой подошёл к столу и присел на краешек указанного стула, отмечая про себя, с каким интересом меня рассматривают Ксения, Михаил и маленькая Ольга.

Как будто бы из воздуха материализовалась пара слуг в роскошных ливреях, которые быстро, не пролив и капли, наполнили чашки чаем, а потом так же незаметно испарились.

– Расскажите о себе, Тимофей, – с ласковой улыбкой обратилась ко мне императрица.

– Ваше императорское величество, – я вскочил из-за стола и принял стойку смирно.

– Тимофей, не надо вставать. Рассказывайте сидя. Мы просто пьём чай и беседуем, – мило улыбнулась Мария Фёдоровна, а Ольга насмешливо фыркнула, но тут же, опустив голову, уставилась в свою чашку под укоризненным взглядом матери.

Я, вновь присев за стол, начал повествование о своей жизни. Рассказал о своей семье, о гибели дядьев и родителей, о пропавшей без вести сестрёнке. В этом моменте рассказа императрица промокнула платочком глаза, а Ксения и Ольга с жалостью смотрели на меня. Дальше рассказал о смерти деда и его наказе стать офицером, о том, как стремился выполнить данное завещание, об учебе, о станичной школе казачат, экстернате и поступлении в юнкерское училище.