Ермак

— Не успели, а собирали! — проворчал Старец. — Готовились на Москву.

Вот дождались бы Алея, отдохнули и пошли. Вовремя мы поспели. Тута гнездо их! Туто Сибирь-город и есть!

— Это верно, — вздохнул Мещеряк.

— Гул стоит такой, что говорить можно в голос — оне все равно не услышат, — сказал бывший в разведке казак. — Понагнали, знать, мужиков со всей страны. Тута и татары, и вогуличи, и остяки, и вовсе не знаемые народы. Кто в мехах, кто в рыбьей коже...

— Реку поперек перегородили канатами и лодками. На стругах не пройти, — сказал есаул Смага, ходивший дальше всех под самые Кучумовы юрты и костры.

— На стругах не пройти! — подытожил Ермак. — Сражение будет великое. Надобно Круг собирать, чтобы каждый ведал, что будет.

Побудили всех, кто спал на стругах или на берегу. Собирать пришлось недолго. Спали в полсна! Стали в Круг, прочли молитву.

— Спаси, Господи, люди Твоя! И благослови достояние Твое! Победы православным казакам на супротивныя басурманы даруй!.. — переиначивал по-своему слова молитвы Старец, вызванивая над всеми го-юсами старческим тенором. Казаки сумрачно крестились, понимая серьезность предстоящего дела.

— Братья казаки! — сказал Ермак, выходя в Круг и надевая шапку с алым тумаком — знак атаманский главный. — Все войско Кучумово перед нами. Ежели сосчитать, то не мене трех десятков воев на каждого из нас придется! И вой есть опытные! В боях бывалые.

— Ох, они небось злющие... Страх! — вздохнул Окул.

— Это верно! — согласился Щербатый, стоявший и первых рядах, опираясь на бердыш с огромным, чуть не в треть человека, полумесяцем топора. — Это первый, значит, раз их в логове-то ворохнули... Должны озлиться! Не все им на Русь нападать — вот и Русь к им пришла!

— Давайте, казаки, решать, что делать-то будем! — одернул их Ермак. — Это ведь не шутки шутить — это смерть наша. И пущай каждый об этом попомнит.

Круг, и без того тихий, совсем замолк.

— А чего тут думать! — прохрипел молчаливый есаул Кирчига. — Мы тут все люди решенные. Нам и так смерть, и эдак кончина! Смертью нас не напужаешь! Мы чо, два века жить собрались?

— Чего вы все — смерть да смерть! — озлился Кольцо. — Ежели по чести, дак мы все уж сто раз мертвецы отпетые!

— А помереть, так оно и лучше — мертвым спокойнее, — сказал кто-то.

— Оно спокойнее, — согласился Ермак, но, подмигнув казакам, прихохотнул: — Но уж больно скушно.

— И то! - радостно подхватили казаки.

— Двум смертям не бывать, а одной не миновать...

— Надоть, — сказал Мещеряк, — не об смерти думать, а как их одолеть.

— Верно, — закричал одноглазый голутвенный казачок. — Ежели сейчас назад подадимся — они всех пас изгоном возьмут...

— Куды бежать-то? — сказал белобрысый Яков Михайлов. — Реки не сегодня-завтра станут, а мы без стругов — как голые на снегу... Так что надо вперед проламываться...

— Вперед, вперед! — закричали казаки.

— Как по льду на коне, — сказал Кольцо, — стал — пропал! Проламываться сквозь них надо! За ними же городище Сибирь, сказывают! Надо думать, как прорваться. Городище возьмем — и назад...

— Назад-то еще выгребать надо, — вздохнул кто-то. — Назад — это не вниз под парусом сплавляться.

— Стало быть, все за бой? — спросил Ермак.

— Все, все!.. — раздались голоса.

— Кто за бой — подходите к крестному целованию, — сказал Старец.

Казаки потянулись к кресту.

— Отпущаются тебе грехи твой! — говорил Старец. — Имя?

— Окул!

— Да не Окул! Божье имя говори... Кем крещен?

— Игнат.

— Василий.

— Иван.

— Федор.

Так шептали казаки, целуя крест, называя непривычные, сбереженные имена своих ангелов-храните-лей, словно призывали их себе на помощь в трудную смертную минуту.

Подошли к кресту все. И даже немец и литвины, крестясь слева направо, просунулись к кресту.

Старец подумал, обернул плоский выносной крест обратной стороной и допустил к целованию.

— Не имамы иныя помощи, не имамы иныя надежды, разве Тебе, Владычица... — звонко запел он акафист Божьей Матери.

И пять сотен изрубленных, почерневших от пороха и дыма, привыкших к сече и убийству, буйных, клейменых, беглых, побывавших и в цепях, и в колодках или всю жизнь таившихся и скитавшихся по степям, рекам и потаенным местам мужчин, притерпевшихся к боли, не боящихся смерти, превратились в малых детей, что взывали к матери:

Ты нам помоги!
На Тебя надеемся и Тобою хвалимся...

Голоса множились среди сосен, раскатывались по реке, взлетали к темным небесам:

Да не постыдимся!

Всю ночь готовились. Рассчитывали, каким бортом пойдут мимо мыса, рассаживались, готовили ловушки. На рассвете, в густом, промозглом осеннем тумане, пошли...

Готовился и Маметкул. Не надеясь на стойкость собранных со всего ханства толп, иначе было и не назвать это разномастное войско, он решил выиграть бой за счет подготовки позиции. Тобол резко огибал Човаший мыс. Быстрое течение выносило струги прямо на мелководный плес, где к стругам могла подскакать даже конница.