Читаем Ермак полностью

Здесь, вдали от дыма солеварен, от копоти литейного двора, на высоком взгорье, откуда открывался сказочной красоты речной и лесной простор, были поделаны дома и бани для лучших людей — мастеров, приказчиков и прочего чистого народа. Здесь жили их семьи, под защитой стоящих невдалеке караулов. Отсюда в случае опасности было легко добежать до острога и там затаиться за стенами.

Приказчики, мастера, особенно иностранцы, любили спуститься по длинной деревянной лестнице к самой воде и там посидеть на ветерке у кромки речной глади. Отсюда были не видны ни пристань, ни амбары, ни постройки и солеварни, сюда не долетал ни шум, ни дым, и душа отдыхала в покое.

Немцы и голландцы любили здесь закидывать удочки — занятие, по мнению казаков, либо бабье, либо детское и пустое. Потому хотя и быстро, но ловилась всякая дребедень. Путная рыба на крючок не шла. Ее тягали сетями или ловили в плетеные ивовые корзины-ловушки, морды.

Казаки, особенно яицкие, над немецким способом лова потешались. А самих немцев считали дураками и жалели — как бы детей, не вошедших в возраст и полный разум.

Здесь были поделаны лавочки-скамеечки с резными спинками, на которых сиживали господа степенные и мастера иностранные. Ермак заговорил с отдыхавшими здесь мастерами-солеварщиками о том о сем. Но сидеть на лавках не стал, а спустился к воде.

Брязга присел рядом на корточки, подобрал камушек, метнул. Плоский камень пошел пускать «блинчики».

— Слышь, Ермак Тимофеевич, — сказал Брязга. — Нарочный к Строгановым поскакал. Сказывают — казаки амбары поломали да припас разграбили.

— Ах ты, страхи какие! — сказал совершенно равнодушно атаман — Небось и побили кого?

— Да пятерых, — нехотя ответил Брязга. — Жигмонта да еще шляхтичей четверых...

— До смерти? — не поверил Ермак.

— Угу!

— Ай-ай-ай! Страх. Это дело надо немедля пресечь!

— Да уж Мещеряк камчами всех разогнал. Казаков на струги, а которые на берегу, всех в дома увел. У амбаров караулы поставил.

— Вот и ладно! — сказал Ермак. — А кто драку учинил?

— Да Кольцо! Вишь ты, приказчики перестали припас отпускать, а он говорит — мало, и за саблю.

— Ай, Кольцо, Кольцо! Истинно прозванием «Гроза».

— Гроза и есть! Не ведает, что творит! — поддакнул Брязга. — Собрал всю голутву да бросился к хоромам купеческим. Оружно! Хорошо успела стража терема затворить.

— Неуж стрелять почали? — ахнул Ермак.

— Палить-то не стали! Но ругались всяко! А сам-то Кольцо наш принялся саблюкой дверь рубить да кричит: «Ну-ко подавай сюды купца этого, не то мы его из терема огнем выковырим. Мы-де его из пищалей и в дому расстреляем! Не спрячешься! За кровь, — кричит, — не платят!» Да грозной такой стал — никакого с ним сладу нет!

— Ай, грех, ай, грех... — сокрушался Ермак, не двигаясь с места. - Ну, и уняли его?

— Да еле уняли! — сказал Брязга. — Я, вишь ты, его и так и сяк уговаривать, а подскакал Мещеряк на коне и говорит, будто никакой драки нет: «Иван, а у меня для тебя новость!» — «Кака така новость?! Я счас купца на распыл пущать стану...» А Мещеряк быдто и не слышит. «Ты, — говорит, — Кольцо, сам давеча гутарил, что о прошлом лете на самарской переправе ногайский караван побил! Что, мол, через то все твои беды...»

— Ну-ну... — заинтересовался, совсем по-стариковски, Ермак, ерзая на лавочке. — Это когда Кольцо да Барбоша посольство московское пограбили?

— Так вот оно и есть! — подтвердил Брязга. — Опосля еще ногаев побили. Да, дураки, сеунч о победе в Москву наладили.

— Через чего ж дураки? По московскому ведь приказу побили?!

— Так вот сеунщика-то в виду ногаев и казнили! А на Кольца сыск пошел.

— Да это-то я помню... — вздохнул Ермак. — К чему это Мещеряк помянул?

— А Мещеряк-то и говорит: «Ты, Кольцо, сказывают, тама чуть посла царского не убил! Еле он ушел от тебя». Кольцо: «Ну и что?» А сам уже потише стал... «А ведомо ли тебе, что посла звали Василий Пелепелицин?» — говорит Мещеряк. «Ну?» — отвечает Кольцо. «А вот тебе и ну! Он ноне в Чердыни воеводою!» Тут Кольцо чуть саблю не уронил и рот открыл.

— А-ха-ха-ха... — заржал Ермак. — Эх, Ваня-простота...

— Кольцо кричит: «Чей голос?» — продолжал Брязга. — А Мещеряк — мол, Тимофеич говорил!

— Я? — удивился Ермак. — Ну, может, и говорил. Да ведь этого голоса только Кольцо не знает. Про Пелепелицина всем ведомо. Ах заполошный. Какое буйство учинил! Ужо я ему скажу! Нехорошо. Грех. — И, не спеша прощаясь с именитыми, как бы извиняясь, пояснил: — Застоялись казаки! Пора Кучумку гонять! А то дружка дружке горлы рвать почнут.

— Пора! Истинно пора! — поддакнул Брязга.

— А вы, господа степенные, не беспокойтесь. Мы любой горластой голутве быстро укорот сыщем. У нас с казаков спрос строгий: чуть что — в куль да в воду.

И, оставив ошалевших от страха лучших мастеров сидеть на бережку, неторопливо последовал к амбарам и стругам.

— Ах Кольцо, Кольцо... Какой гыз учинил, — сказал он.

— Гроза! — вторил Брязга. — Истинно, Гроза. Такой грозной, не унять!

Перейти на страницу:

Похожие книги