Эрик Сати

Произведения Сати, однако, ставят дополнительные вопросы, касающиеся бытования текста во время исполнения музыки: нужно ли текст читать вслух перед аудиторией, или же он предназначен только для глаз исполнителя? В предисловии к циклу «Часы столетий и мгновений» (июнь – июль 1914 года) Сати дает возможный ответ: композитор «запрещает, чтобы текст громко читали вслух во время исполнения музыки» и угрожает, что «нарушение этих инструкций повлечет за собой мое негодование в адрес злоумышленника». Удивительно, но, несмотря на всем известную любовь Сати к иронии и обманной риторике, именно это предупреждение было воспринято буквально и всерьез, хотя, скорее всего, это просто лишь еще одна шутка в духе Сати.

Сложное взаимодействие текста и музыки в «Голотурии» проливает свет на суть дела. Сати, виртуозно используя музыку и текст в тандеме, предлагает новый взгляд на сонату, одну из самых почитаемых музыкальных форм. Если не углубляться в детали, то механизм достаточно прост: первый раздел сонаты – экспозиция, где обычно представлены две темы в двух разных тональностях, – соответствует первой части текста, в которой описываются дневные часы. Центральный раздел сонаты – разработка, где происходит развитие тем из экспозиции, – коррелирует с частью текста с лирическими отступлениями («Как хорошо быть живым. / Как соловей с зубной болью»). Последний раздел сонаты – реприза, где опять появляются темы из экспозиции, но уже в одной тональности – совпадает с текстом, где описываются вечер и возвращение голотурий домой. И, наконец, кода соответствует последним строчкам текста.

Начало пьесы «На корабле» из цикла «Автоматические описания» (1913)

«Голотурия» следует традиционным принципам сонатной формы, в ней представлены две отличающиеся музыкальные темы в экспозиции, причем каждая тема подчеркивается своим фрагментом текста: первая тема согласуется с текстом от начала до слов «мурлыкание»; вторая тема – со следующим за этим возгласом о «красивой скале». Любой, кто знаком с сонатной формой, будет ожидать, что текстовые ассоциации останутся неизменными и в репризе, добавив языкового смысла структуре музыкального повторения. То есть и музыка, и язык здесь описывают сонатную форму.

Но Сати, однако, стремился не воспроизвести, а спародировать сонатную форму. Обозначив текстом и музыкой контуры сонатной формы, далее он отрицает все ее фундаментальные принципы. Его основная цель – тональный контраст: Сати нарушает освященные временем правила и дает обе темы в экспозиции в основной тональности до мажор, а небольшую разработку – часть, где обычно композиторы дальше всего удаляются в развитии тем, – оставляет без развития, статичной. В коде он обращается уже к явной насмешке, все время повторяя соль-мажорное трезвучие, – усиливая эффект указаниями forte и grandiose – и пьеса заканчивается не в ожидаемом до мажоре, а на доминанте – в соль мажоре – и слушатель остается в недоумении, так как его лишили столь долго ожидаемого гармонического разрешения.

На более локальном уровне Сати добавляет ироничный аспект в «Голотурию», вводя музыкальные заимствования. В частности, он опровергает требование романтиков использовать только собственные оригинальные темы, и во второй теме «Голотурии» вводит фразу из популярной песенки Mon Rocher de Saint-Malo («Моя скала в Сен-Мало»). Более того, в эпиграфе Сати намекает на эту музыкальную цитату: рассказчик сообщает, что видел голотурий в «бухте Сен-Мало», а когда звучит фрагмент песенки (в экспозиции и в репризе), то в тексте появляются слова «красивая скала» – что, собственно, и является сюжетом народной песенки. Предисловие, таким образом, можно считать чем-то вроде сигнала к музыкальной цитате, а пересечение музыки и текста во второй теме дополняет игру слов. «Голотурия» завершается простой и более явной связью музыки и языка, так как текст коды («У меня нет табака») коррелирует с музыкальной цитатой из хорошо известной народной песенки с тем же названием.