И тут Билли заметил еще один путь к отступлению. Он сжал плечо Финн и развернул ее, показывая под ноги. Она разглядела едва различимую темную линию в том месте, где корпус корабля касался песка. Трое ныряльщиков принялись отчаянно раскапывать песок голыми руками. Грохот двигателей траулера становился все громче. Отверстие с неровными краями в корпусе «Сан-Антона» стало немного больше, и Финн поняла, что это обломки орудийной амбразуры на корме, наполовину засыпанной песком. И путь внутрь корабля.
На скорости двенадцать узлов, под вой якорной лебедки и рев двигателей «Эспаньола» неслась прямо на траулер. Буксир был почти в два раза больше, и даже скользящий удар «Эспаньолы» мог опрокинуть траулер прямо на ходу. Однако траулер не замедлил хода, и через несколько мгновений «Зодиак» и буи исчезли под окутанным пеной носом. Хансон слегка изменил курс. Он уже не успевал протаранить траулер, но шанс помочь друзьям у него все-таки оставался.
— На носу этого гнуса нет названия! — крикнул Ран-Ран, перекрывая рев двигателей. — Это же вонючий пират!
Хансон бросил короткий взгляд на траулер. Инженер оказался прав: название и регистрационный номер были замазаны толстым слоем жира или краски. Если корабль успеет добраться до Флоридского пролива, он за несколько часов затеряется среди флотилий рыболовных судов, бороздящих тамошние воды.
— Сколько до них?
— Сто ярдов, — ответил Ран-Ран, опытным взглядом оценив расстояние. — Мы могли бы ударить ему в корму, но это будет непросто: помешает якорная цепь, которая нас держит.
— Какая часть цепи еще в воде?
Ран-Ран посмотрел на лебедку.
— Двадцать футов, — крикнул он.
— Должно получиться, — сказал Хансон, и на его лице появилась напряженная сердитая гримаса. — Держись, старина!
«Эспаньола», казалось, поняла, что происходит, ее нос взметнулся вверх, когда якорная цепь стала короче и перестала тормозить движение вперед. Огромный корабль мчался по воде, оставляя за собой широкий пенный след, и прошел мимо траулера в паре ярдов, чудом не оторвав ему корму.
— На заднице ублюдка тоже ничего нет! — завопил Ран-Ран, когда они промчались мимо.
Краем глаза Хансон увидел, что название и порт приписки тоже замазаны.
«Эспаньола» резко дернулась, когда якорь и тяжелая цепь врезались в двойные тросы, тянущиеся от утлегаря траулера, разорвали их и превратили мощные поворотные стрелы из красного дерева в кучу обломков на палубе маленького суденышка.
Тросы оторвались и намотались на якорную цепь «Эспаньолы», которая потащила их вместе с множеством крючков подальше от места, где под водой находились люди. Продолжая мчаться на полной скорости, якорь вылетел из воды и с грохотом упал на палубу, опутанный тросами с крючками, подобными длинным водорослям.
Хансон сделал широкий разворот, «Эспаньола» прошла мимо выступающего Норт-Рока, замедлила ход и наконец остановилась. По правому борту траулер быстро уносил ноги. Хансон понимал, что преследовать его не имеет никакого смысла, поскольку тросы рано или поздно намотаются на гребной винт. К тому же сейчас гораздо важнее было позаботиться о безопасности Финн, лорда Билли и Гвидо. Он поднес бинокль к глазам и направил его на то место, где прежде находился «Зодиак». Но на воде плавало лишь несколько обломков.
— Видишь что-нибудь? — с беспокойством спросил Ран-Ран Максевени.
— Ничего, — ответил Хансон. — Проклятье, ничего не вижу.
12
Кардинал Энрико Микеланджело Росси, помощник государственного секретаря Святого престола в Ватикане, шел по центральному проходу огромного Кортилья дель Бельведер, внутреннего дворика Бельведера, к огромной сосновой шишке из бронзы, знаменитой Пинье, служившей когда-то центральной частью одного из многочисленных фонтанов, расположенных здесь. Фонтаны давно исчезли, Бельведер превратился в простую лужайку с одной блестящей позолоченной «Sfera con Sfera» — «Сферой в сфере» Арнальдо Помодоро[31], как будто кто-то пытался на деле доказать стремление «Новой» церкви к простоте и скромности.
Размышляя об этом, старик улыбнулся. Он шел по территории самого дорогостоящего владения Ватикана в Риме, наполненного бесценными произведениями искусства, которые оплачены потом миллионов бедняков. Вокруг стояли здания, имеющие огромное архитектурное значение. Все это не облагалось налогами и процветало за счет обещаний бессмертия и рая, одной из величайших волшебных сказок, позволявшей церкви успешно продавать индульгенции.
Кардинал Росси прежде всего был прагматиком; вера в церковь всегда оставалась основой его жизни. Вера в великодушного бога или любого другого бога — совсем другое дело. Причем он не видел ни малейшего конфликта в своих взглядах. Апостол Фома сомневался в Воскресении до тех пор, пока сам не ощутил раны Христа. Росси считал, что он поверит в рай и ад, когда окажется в одном из этих мест, а до тех пор воздержится от выводов, осознавая, что работа, которую он делает на земле, направлена на обеспечение безопасности церкви и на удовлетворение его собственного честолюбия.