Эра Зигмара: Омнибус

Нурглит взглянул через поляну на шумных зверолюдов, а короли порчи, меж тем, уже рассредоточились среди лишайников, чтобы прилечь и отдохнуть. Пока их было немного, но это только начало — в скором времени к нему прибьются и другие.

— Я прикажу им искать-рыть путь домой, — сказал Клетч, встревожено дрыгая задней лапой.

— Хорошо…

Фистула уткнул руки в бока и подставил лицо солнцу. Оно принадлежало ему. Всё вокруг принадлежало ему.

Нечто тяжёлое и влажное с шумом вышло из зарослей позади него. Его затылка коснулось сопящее дыхание, наполненное вонью сгнившего мяса.

— Я начинал свой путь к величию и с меньшего. Я могу начать заново.

Владыка порчи резко повернулся.

Буль.

— Теперь я понимаю, — сказал Копсис Буль, мрачно улыбаясь. Шлема на нём не было. — Я понимаю, что упускал.

— Это моё! — прорычал Фистула, обнажая клинки. Едва ощутимый инстинкт самосохранения удерживал его от их применения, некое слабое признание того, что у богов тоже есть свои любимчики. Он попятился на поляну. Буль двинулся к нему, Фистула продолжил отступать до тех пор, пока упавшее дерево не преградило ему путь. Он принял боевую стойку. — Я не позволю тебе превратить моё завоевание в ещё один сад. Ты забыл, как делать что-либо ещё!

Выступив за границу леса, владыка язв простёр руки в жесте прощения, и ступил в солнечный свет. Его глаза зажмурились от слепящего свечения, однако Фистула всё ещё не думал нападать. Мох покрывался пятнами и умирал там, где ступал Буль. Насекомые, летавшие в воздухе, падали замертво, когда нурглит вдыхал его. По всей поляне зверолюды, скавены и короли порчи отвлеклись от своих занятий и преклонили колени.

Буль подошел на расстояние удара мечом, кинжалом, рукой. Владыка порчи опустил оружие. Он чувствовал себя сонным, его кожа пылала жаром.

Опустившись на одно колено перед Фистулой, Копсис Буль обнял его.

Фистула попытался оттолкнуть Буля, но чувство слабости не позволило. Его вдохи и выдохи напоминали приливы и отливы. Владыка порчи дрожал, покрываясь лихорадочной испариной. Вырываясь с желанием биться, он пытался бороться, когда владыка язв баюкал его, укладывая на землю. Фистула попытался с ненавистью взглянуть на него, но не сумел сделать и этого. Горячка застлала глаза нурглиту и раскрыла его разум потоку мудрости.

Колдуны в одеяниях из глаз. Армия чемпионов. Хаос объединённый. Трёхглазый король. Везде и всюду.

— Я буду. Сражаться с тобой. Всегда, — поклялся он.

— Дедушка Нургл не хочет, чтобы мы подчинялись, — улыбнулся Буль. — Он хочет, чтобы мы ярились.

Последним, что увидел Фистула до того, как Гниль Нургла полностью поразила его сознание, стал Буль, поворачивающийся к Клетчу Струпокогтю, с объятиями, распахнутыми в жесте дружбы и благословения.

IX

Копсис Буль расколол землю трезубцем. Переплетающиеся корни пронизывали землю, делая её крепкой, и вскоре он уже тяжело дышал, чувствуя, как жжёт между плечами. Это было хорошее ощущение. Простой труд облегчал разум и мускулы владыки. Однообразная работа давала ему возможность подумать и упорядочить мысли.

Булю надо было над многим поразмыслить.

— Сюда, — сказал он, последний раз копнув землю, и воткнул трезубец рядом с собой. Проведя рукой по безволосому лбу, Копсис повернулся и кивнул.

Витан толкнул ногой тело Клетча Струпокогтя, скатив скавена в канавку, подготовленную для него Булем. Мухи ползали по губам крысолюда. Его глаза были черны от гнилостных яиц, пахло узнаваемой терпкой остротой.

— Так полны жизни, — сколько бы скавенов он не закапывал, эта простая истина всё ещё наполняла Копсиса удивлением. — Мой сад разрастётся здесь. Как я и говорил тебе, посланец, ни одна раса не отдаётся Дедушке Нурглу настолько же полно.

Скавен не ответил, Буль от него этого и не ожидал. Он будет жить вновь, разумеется, Нургл обещал это всем. Плоть крысолюда породит миллионы коротких и дивных жизней, его разложение принесёт пользу земле, в которой он лежит, но никогда больше он не заговорит, не подумает, и не помешает устремлениям владыки язв.

Вытащив трезубец, Буль продолжил зарывать скавена.

Люди возлягут сюда, и туда, по обеим сторонам, где их распад будет усилен соседством крысолюдов. Одного из других скавенов он закопает под деревьями на южной границе поляны, где останки будут подкормкой для тополей. Они были быстро растущими, и гниль будет распространяться стремительней. Уже сейчас их листья начали увядать и буреть по краям. Птицы выкашливали болезненные трели, сидя на домах.

Теперь Буль понимал. Он не знал, как всё закончить, никогда не ведал, но знал, как это начать.

— Архаон.

Фистула был прикреплён к стволу дерева, дрожа как человек, которому в полные доспехи налили ведро ледяной воды. Он едва слышно бормотал бессмыслицу, утомлённый, по крайней мере, пока, яростными ругательствами в сторону леса.

Его глаза вращались как гадальные косточки, брошенные исступлённым шаманом, а касание Гнили Нургла оставило Фистуле на память венец из морщинистых волдырей, обрамлявший его лысую голову словно корона. Буль рассматривал эти отметины. Здесь был знак, он знал об этом, но знак чего?