Эпос хищника. Сборник

– Я не знаю. Я ничего не понял, можно я еще раз прочту, не делайте со мной ничего!

– Отставить. Не кричите.

– Я волнуюсь.

– Почему вы волнуетесь? Вас что-то взволновало в тексте?

– Нет.

– Тогда почему? Вы чувствуете какую-то угрозу?

– Н-нет… Напряженность какую-то. Как во время грозы становится трудно дышать.

– Трудно дышать? - голос оживился. - Подробнее!

– Не знаю, просто какой-то комок в горле. Нет, не комок, просто от волнения хочется глубоко вдохнуть. - на пленке послышался шумный глубокий вдох.

– Вы вдохнули, вам лучше?

– Да. Скоро придется снова вдохнуть.

– Почему придется?

– Не знаю. Я не знаю, что вы со мной сделали?

– Не кричите. Или вам еще успокоительного?

– Не надо.

– Итак, что же с вами сделали?

– Не знаю как сказать.

– Так и скажите. Быстрее!

– До этого я всю жизнь дышал сам, а теперь приходится делать вдох самому.

– Поясните - что значит "сам" и "самому"?

– Я не знаю! Я думал что вы шутите про текст пока сам не почувствовал! Что теперь делать? Что со мной будет??

– Ничего не делать, ждать. Все почему-то поначалу думают, что мы шутим. Вы верующий, Степцов?

– Да! Мне не хватает воздуха! Я…

– Что-то у вас быстро все пошло. Молитесь, Степцов, просто молитесь - что я вам могу еще сказать. И не ерзайте - вы сбиваете аппаратуру.

Эти крики явно действовали мне на нервы - я выключил кассетник. Действительно, в очень неприятную историю я влип, лучше бы мне этого всего не знать. Хорошо хоть в диссертации написано, что текст не может храниться в печатном виде - вдруг бы какому-то ослу пришло в голову вложить листок с ним в диссертацию? Там вроде были в конце какие-то странные графики… Я глотнул и мне стало не по себе от этой мысли. Нет, ну их к черту этих военных и их темные дела, надо держаться от этого всего подальше. Меньше знаешь - крепче спишь. Сжечь и закопать, как велел Егор.

Я еще раз зевнул - надо проветрить и ложиться спать. Завтра тащится в этот лес. Легко сказать - пропусти школу. Я человек обязательный, не могу так поступать. Съезжу с утра перед школой. Должен успеть. Я еще раз зевнул - надо проветрить и ложиться спать. Хотя бы на пару часов. За окном светает, уже почти утро, надо проветрить.

 декабрь 1997 - март 1998, Москва

РЕКВИЕМ

Она умерла. Я не знаю, как сейчас об этом писать, я не могу об этом писать. Я пытаюсь делить Вселенную на ноль. Я пытаюсь делить на ноль себя, Москву и эту осень - разум выдает ошибку как последний калькулятор. Она умерла. Это невозможно понять. На ноль делить нельзя - я помню это из школьных уроков, но не помню почему. Кажется, результатом будет бесконечность. Бесконечность не помещается в голове, с раннего детства я пытался представить бесконечное пространство космоса, но не мог. С годами я привык, что это так. Просто поверил, что космос бесконечен, потому что больше не во что было верить. Человек всегда может привыкнуть к тому, что не может представить.

Она умерла. Круглосуточная морзянка. У - мер - ла. У!мер!ла! У - мер - ла. Три тире, три точки, три тире - бьются сигналом бедствия, чуть затихая во время сна, работы и общения с друзьями.

Она умерла. Мы познакомились с ней случайно, хотя вскоре выяснили, что не могло быть иначе - мы давно ходили по одним и тем же улицам и друзья наших друзей были знакомы. Я предложил послушать плеер и протянул ей один наушник. Мы слушали музыку и я смотрел в ее глаза - я знал, что так рождается любовь. Она смотрела в мои глаза - она тоже это знала, как выяснилось позже. Я влюбился с первого взгляда, я знал, что такой девушки не могло появиться на Земле, это невероятная ошибка. Она ответила не сразу - женские чувства более инертны, мне пришлось доказывать, что я именно тот, кого она ждет - не такой как все, талантливый, веселый. Зато потом мы уже не расставались до самого конца. По всем законам логики и эстетики я должен был погибнуть вместе с ней, но почему-то я остался жить.

Она умерла. Наша любовь была такой же безграничной и неповторимой, такой же неслыханной и неземной, какой бывает каждая неповторимая любовь. Мы гуляли по улицам, переплетая пальцы рук. Мы целовались на эскалаторах, которые казались возмутительно быстрыми и короткими. Мы переписывались по интернету потому что нам не хватало встреч. Мы писали друг другу стихи - это были самые лучшие стихи в мире. Мы искали на ветке сирени цветки с пятью лепестками и съедали их, загадывая желания. И желания всегда сбывались.

Она умерла. Мы не представляли себя друг без друга и расставание на неделю казалось невозможным. У нее было слабое сердце и она бы наверно умерла от горя, если бы некий оракул ей предсказал, что пройдет всего несколько лет и я буду жить с другой женщиной. А разве сам бы я в это поверил? Но разве у меня был выход? Я знаю, что она меня простила. Ведь и я бы не желал, чтобы она оставалась всю жизнь одна после моей смерти. Но сам я не могу себе этого простить.