Эпопея любви

А колокол, огромный набатный колокол Сен-Жермен-Л'Озеруа, стонал, вопил, завывал, рычал голосом безумца… И странные, неслыханные звуки прорезали тьму…

Рядом с Сен-Жермен-Л'Озеруа забил еще один колокол, потом еще и еще… Все колокола Парижа забили в набат, обрушив на город чудовищный шквал взбесившихся колокольных голосов.

Внизу, на улицах, замелькали тени: люди бежали, толкались, кричали, посылали проклятья. Молниями сверкали шпаги. Факелы, сотни факелов, тысячи факелов залили светом улицы. Красным сиянием осветился Париж, словно запылали огни ада, принесенные из преисподней в царство земное…

А за спиной Екатерины, в Лувре, раздался пистолетный выстрел, потом еще один и еще… Началось избиение гугенотов, началось великое человеческое жертвоприношение…

XXXII. Король смеется

Карл IX находился у себя в спальне. Он не раздевался. Король сидел в широком кресле и казался еще меньше, еще болезненней и тщедушней, чем обычно. У его ног тревожным сном дремали две любимые борзые, Несс и Эвриал.

При первом ударе колокола медленная дрожь прошла по телу короля. А набат Сен-Жермен-Л'Озеруа ревел и рычал, будто дикий зверь, мечущийся в запертой клетке. Борзые вскочили и завыли от страха и ярости. Карл окликнул собак: они запрыгнули на кресло и прижались к хозяину. Король обхватил руками изящные длинные морды, обняв псов: ему так хотелось почувствовать что-то живое и дружеское.

Все колокола Парижа набатом ответили на яростный звон Руджьери. Король медленно поднялся, встал, потом бросился на постель, закрыв голову подушкой. Но звон нельзя было заглушить: дрожали стекла, колебался свет ламп, содрогалась мебель…

Тогда Карл решил бороться: он встал, поднял голову и произнес глухое проклятье. Внезапно рот его скривился, он закричал пронзительно и громко, в унисон с колоколами. Борзые протяжно завыли.

— Замолчите, адские колокола! Хватит! Хватит! — надрывался король. — Пусть они замолчат! Не хочу! Не хочу! Не убивайте!..

Куда бежать? Трагический, зловещий, безмерный вопль прокатился, эхом отдаваясь в звоне колоколов. Нет! Они не замолчат! Еще четыре дня колокольный звон будет тревожить Париж.

Карл кинулся к окну, сорвал штору, распахнул раму. Он выглянул наружу и отступил, стуча зубами.

Уже светало, занималось воскресное утро. Но по улицам метались люди с факелами. Одни с криками ужаса пытались убежать, другие, залитые кровью, преследовали их.

Бросив взгляд на этот кровавый спектакль, Карл попятился…

— Что я наделал? — лепетал король. — Что я наговорил? Неужели все это творится по моему приказу?.. Нет, не хочу ни видеть, ни слышать… Бежать, но куда?

Куда бежать? Карл открыл дверь, проскользнул, словно привидение, по коридору, вышел на галерею. И тут волосы его поднялись дыбом. Пять или шесть трупов валялись на полу: одни лицом вниз, сжавшись и скрючившись; другие — на спине, крестом раскинув руки. В углу молодой человек отбивался от дюжины католиков. Король узнал Клермона де Пиль. В центре галереи две женщины на коленях простирали руки к своим убийцам. Еще миг — и обе упали, получив удары кинжала в грудь. В галерее стон заглушал колокольный звон. И король отступил, не осмелился пройти через галерею, прошептав:

— Это все я! Я убил несчастных женщин! Я зарезал мужчин! Пощады, пощады прошу! Куда бежать?!

Карл убежал подальше от страшной галереи, хотел спуститься по лестнице… Но там, на площадке, свалили дюжину трупов с закатившимися глазами и застывшими конечностями. Король вернулся наверх, стал искать другой коридор. То тут, то там слышались выстрелы из аркебуз и пистолетов.

Трупы в каждом коридоре! Горький дым стелился по Лувру. Через коридор пронеслась дюжина залитых кровью безумцев. Они преследовали умирающего с криками: «Ату его! Ату! Держи гугенота!..» Несчастный споткнулся, упал, и через мгновение все тело человека превратилось в сплошную кровавую рану. А взбесившиеся демоны рванулись в другой конец коридора, где промелькнули двое полуодетых гугенотов, искавших спасения… Коридор опустел. Карл осторожно шагнул вперед, подошел к истерзанному телу только что убитого человека. Карл узнал барона де Пон, накануне выигравшего у короля партию в мяч… Труп лежал поперек коридора, и Карлу пришлось рывком перепрыгнуть через него. Но, сделав еще шаг, король в ужасе застыл: обеими ногами он попал в кровавую лужу.

— Господи! Крики умирающих звучат у меня в мозгу! — простонал король. — Пусть громче бьют колокола! Пусть гремят выстрелы! Не хочу, не хочу слышать крики! Помогите! Бежать! Бежать! Но куда…

Карл бросился по коридорам, перешагивая через полураздетые трупы мужчин и обнаженные тела женщин; трупы, трупы, трупы вокруг рты, искривленные в последнем проклятии; глаза, в которых отразился последний ужас или безмерное удивление.

Куда бежать? Пощады, пощады! Эти слова в сопровождении стонов умирающих без конца звенели в голове Карла. Весь, весь Лувр был затянут дымом, залит кровью, полон стенаний. Повсюду стреляли… Куда бежать?