Эпопея любви

— Какая еще механика? — проворчала Като.

— Увидите. Там и найдете тех, кого ищете.

Сержант начал спускаться по винтовой лестнице, бормоча в усы и ухмыляясь:

— Найдете! Конечно!.. Посмотришь, что от них осталось… Пинты две крови, не больше…

Они шагали вдоль длинного узкого коридора. Здесь уже не слышался разносившийся по улицам гром. В конце коридора перед Като открылась странная картина:

В дымном свете факела у основания винтовой лестницы стоял человек, почти карлик, с короткими ногами, чудовищным торсом и огромной головой. Это убогое существо с большим трудом вращало железный ворот.

— Что там? — спросила Като.

— Испанская механика, — ответил сержант.

— А где же они?

— Внутри… задавлены железным жерновом, — сказал он и расхохотался.

Вопль вырвался из груди Като. Ее могучий кулак обрушился на голову сержанта — тот зашатался, крутнулся на месте и упал замертво. Като перешагнула через труп, в два прыжка подскочила к карлику, который, занятый своей работой, похоже, не замечал ничего вокруг. Пальцы ее вцепились в голову тюремного механика, и Като рывком оторвала его от ворота. Скрежет машины прекратился.

Палач ошеломленно уставился на кабатчицу. Като схватила его за шиворот, развернула и приперла к стене. Теперь ее пальцы впились в горло карлика. В коридоре установилась полная тишина. Слышался лишь хрип палача и сдавленное дыхание Като.

— Не убивай! — произнес карлик, потерявший голову от страха при виде разъяренных женщин.

— Где они? — прохрипела Като.

— Там! — ответил палач.

— Открой! Открой сейчас же! А то зарежу!

Като говорила тихо, неразборчиво, словно в бреду. Чудовище протянуло руку, указывая на круглый железный выступ в стене, футов на пять выше ворота.

Кабатчица отшвырнула карлика и бросилась к стене. Она начала отчаянно молотить кулаком по выступу. Но уже после первого удара раздался щелчок и медленно раскрылась железная дверь. Показались два бледных, похожих на привидения человека. Лица их еще были искажены нечеловеческим усилием, и в расширенных глазах читалось непомерное изумление…

— Спасены! — завопила Като, смеясь. Но тотчас же смех перешел в рыдания.

— Спасены…

— Като! — одновременно воскликнули оба.

На какой-то миг отец и сын застыли, потрясенные, в коридоре, заполненном женщинами. А воительницы Като смеялись, поздравляли друг друга, били в ладоши, что-то горланили и плакали. И лишь тогда Пардальяны поняли…

Они поняли, что Като, собрав свое войско, повела женщин штурмовать Тампль, что они, сражаясь, победили и прорвались в страшную темницу. Они поняли, почему как раз в ту минуту, когда они занесли над собой кинжалы, механика остановилась и дверь распахнулась. Като спасла им жизнь! Все эти мысли молнией сверкнули в мозгу Пардальянов.

Отец с сыном бросились к Като, упали перед ней на колени, и каждый приник к ее руке долгим поцелуем. Като же молча прислонилась к стене, не в силах произнести ни слова. Для ее простой, темной, но щедрой души преклонение таких людей, как Пардальяны, было воплощением самых возвышенных грез.

Страшный карлик тем временем ускользнул, удрал на своих коротеньких ножках, гонимый ужасом. В коридоре опять стало тихо, и ясно донесся шум развернувшегося на парижских улицах сражения.

Первый очнулся Пардальян-старший. Он встал с колен, брови его грозно сошлись, усы воинственно затопорщились.

— Пошли! Мы должны отомстить!

— Да, — сказал шевалье, поднимаясь. — Нас ждут дела. Голос Жана звучал совершенно спокойно, без малейшего намека на волнение или тревогу.

Но отец почувствовал в словах сына скрытую угрозу и пробормотал чуть слышно:

— Пусть волки теперь поостерегутся — лев вырвался из клетки… Пойдем же, Като!

Като хотела сделать шаг, но не устояла на ногах и упала. Рукой она молча указала себе на грудь; вся правая сторона ее тела была залита кровью. Пардальян-старший осторожно разорвал потрепанный корсаж — обнажилась широкая и глубокая рана на груди. Кровь из нее капала беспрестанно.

— Уходите! — прохрипела Като.

— Без тебя? Никогда!

Несчастная женщина улыбнулась. Глаза ее с выражением безграничной преданности остановились сначала на старом солдате, потом на шевалье.

— Все-таки… все-таки, — с великим трудом произнесла Като, — вас они не заполучили… уходите… прощайте!

Оба Пардальяна, опустившись на колени, поддерживали умирающую под плечи и под голову. А она все улыбалась. Като прекрасно понимала, что вот-вот наступит конец. Внезапно ее глаза, устремленные на шевалье, подернулись дымкой. Като дернулась и застыла. Душа ее так и отлетела от тела, с улыбкой.

— Скончалась! — произнес Пардальян-старший.

— Вот они! Вот они! — разорвал тишину коридора чей-то безумный, пронзительный и кровожадный вопль.

В коридор ворвался разъяренный человек. Лицо его искажала злобная гримаса… за ним следовали два десятка солдат. Это был Руджьери! Руджьери, явившийся за добычей, за драгоценной кровью, необходимой для совершения перевоплощения и исполнения мечты безумного чародея!

XXXIV. Разъяренные львы