Эпохи холст заиндевелый - мазком багровой кисти…

Стуча деревянными подошвами грубых сапог, из трюма появляется 'рыжебородый', успев видимо побывать в своей каюте - сменил шапку на старую, потрёпанную капитанскую фуражку. Теперь видно, что это немолодой мужчина и его рыжая борода скорее вся седая. Взгляд шкипера прыгает, меняясь от злого (на русских), до растерянного (на своих матросов).

- Что произошло? - Спрашивает Престин.

- Белый свет, - хрипит шкипер, - а потом корабль - чёрно-красный демон Валгаллы с зубатой пастью. Огромный корабль!

Видно, что команда шхуны медленно приходит в себя - кто-то даже привстал, опираясь на заляпанные салом вонючие бочки.

Шкипер немного успокаивается, облегчённо вздыхая. Снова достаёт свой кисет, не торопясь набивает трубку. Весь его вид говорит: 'чёрт вас, русских, принёс!'.

На вопросы он отвечает неохотно, упомянув Сваальбард (видимо порт приписки). А на произошедшее с ними, опять заладил про 'большого красного демона', прибавив 'рошен шиф' (русский корабль) и махнул рукой на 'норд', дескать 'туда ушёл'.

Престин на 'рошен шиф' внимания не обратил, став высматривать в бинокль горизонт на севере и неожиданно заметил красную точку, удивившись вслух:

- А ведь этот старый норвежский медведь не врёт!

И подумал:

'Конечно, на воде зрительно расстояние обманчиво, но каким бы не показался огромным этот загадочный корабль норвежскому шкиперу, его красные очертания весьма хорошо просматриваются. Возможно, не так уж он и далеко. Попробовать нагнать? Тем более там уже скоро граница ледяного поля… Куда он денется?'.

Престин ещё сомневался, когда вернулась досмотровая команда, доложив, что рыбы в трюме совсем мало.

Возиться с браконьером не имело смысла, а некая загадка - вон она! Совсем близко!

Не став выполнять даже минимальных формальностей, русские моряки перемахнули на борт своего судна.

Раскочегарив 800-сильную паровую машину, 'Лейтенант Скуратов' быстро набрал фактические 9 узлов.

Но быстро не получалось. Вожделенная 'красная тряпка' вроде бы, как и не уменьшалась в приблизительных размерах, но и не приближалась, маяча на горизонте, к которому масштабно добавился новый пейзаж - сначала тёмная, а потом побелевшая полоска ледовой границы.

На пути 'Скуратова' всё чаще стали появляться ледяные обломки и целые мини-айсберги. Приходилось лавировать, и к привычным звукам шелеста волн и пыхтения паровой машины добавлялись глухие стуки о борт докучливого мелкого крошева.

Престин поглядывал на хронометр, на небо и снова брался за бинокль, выискивая цель.

Май - начало полярного дня. Солнце раздумывало у горизонта, в серой пелене неба, совсем потускнув. Время вторило вращению планеты лишь циферблатом и стрелками. Красный 'летучий голландец' безмерно удивлял - уже шёл в белом заснеженном поле. Эдакое красное на белом. Палубу качало и изображение, проходя через объективы, призмы и окуляры, прыгало, размазываясь багровыми мазками.

Присмотревшись, угадывалась сизая дорожка взломанного льда.

Старший помощник, порой баловавшийся живописью, делал размашистые наброски цветными карандашами на чистом листе, хватаясь для уточнения за бинокль.

- Ледокол! - Догадавшись, выдохнул мичман и удивлённо взглянул на капитана, - это ж сколько он выжимает? А ведь там дальше не пара футов, там все шесть…, там толщина льда ого-го-го!

'Силище! - Не вслух согласился Константин Иванович, подкручивая ролик своего бинокля в настройке резкости. И всё ровно, ничего кроме угловато-коробчатой надстройки красного цвета с венчиком узкой высокой чёрной трубы, рассмотреть не удавалось, - вид строго с кормы. Но не дымит! На нефти? Кто сейчас может строить такое? Наверняка наши законодатели во флоте - британцы. Но могут и немцы…, и даже датчане! Сей факт следует срочно донести до начальства и военного ведомства'.

Дымка на горизонте совсем уж уплотнилась, либо солнце, наконец, ушло за край, уступив немного ночи. Вскоре стало понятно - идти при такой видимости во льдах и айсбергах опасно.

'И надо доложиться', - ещё раз для себя утвердился Престин, - и вообще…, это требует определённого догляду и дознания'.

* * *

Но первыми весть о странном корабле, как и о необычном явлении 'белого свечения', принесли промысловики одного из крестьянских судохозяйств на побережье Мурмана, что ближе к Белому морю, у залива Святого Носа.

Набив треской трюмы, в своё становище рыбаки обернулись быстрей, нежели ещё кто-то из промышлявших поблизости. По губернской программе, посёлок был обустроен промысловым телеграфом, и перепуганные колонисты не преминули (со всем почтением) сообщить о 'бесовщине' уездному исправнику.

Посумлевавшись немного, тот о происшествии доложил наверх.

Далее подогрели новость поморы, две парусные шняки которых забрели в Екатерининскую гавань.

Быстро избавившись от улова, суровые обветренные старожилы поначалу были сдержанно хмуры, описывая 'красный призрак', но как все коренные жители Севера, имевшие слабость к крепким напитками, оседлали припортовое питейное заведение, и медленно 'набираясь' раз за разом пересказывали всем желающим, не отказывая себе в приукрашивании.