Эпоха второсортных злодеев

— Я мог бы, поэтому частично принимаю твое восхищение, — сказал Борден. — Но только частично, потому что сегодня я никого не убил. Ну, в смысле, в этот раз. Там никого нет. Резиденция покинута и обесточена.

— А, так вот в чем дело, — сказала я.

— Есть какие-нибудь идеи, куда они могли подеваться?

— Залегли на тюфяки в заранее подготовленном и хорошо оснащенном убежище?

— Отличное предположение. Тебе известен его адрес?

— Нет.

— Может быть, нам лучше зайти на территорию и осмотреться вдвоем? — поинтересовался Борден. — Возможно, вместе мы найдем какие-то зацепки.

— Типа, они оставили там накладную от транспортной компании или карту с отметками особо важных для секты мест?

— Что-то вроде того.

— Я не уверена, что смогу перелезть через этот забор, — призналась я. Пару лет назад это не составило бы для меня никакой проблемы, то тогда у меня было больше рук и меньше живота.

— В этом нет необходимости, — сказал Борден. — Я уже открыл для нас ворота.

На самом деле я слабо представляла, какие улики мы сможем там обнаружить. Это только в дрянном дешевом детективе можно вломиться в дом к подозреваемому и найти у него на столе список жертв, где первые трое уже убиты, имя следующей подчеркнуто красной ручкой, а сбоку еще время и место подписаны. Но других зацепок у меня все равно не было.

Мы въехали на территорию, и я решила начать осмотр с главной местной достопримечательности — храма имени меня. Хотя бы потому, что он не такой здоровый, как главный дом, и в нем куда меньше комнат.

Прошелестев шинами по гравию подъездной дорожки, Борден припарковал угнанный автомобиль и заглушил двигатель. Дальше мы пошли пешком.

— Не хочешь прихватить свой топор? — поинтересовался он.

— Стараюсь не таскать его с собой, когда нет необходимости, — сказала я.

— Но это же твой атрибут.

— И что?

— Некоторые люди, подобные тебе, предпочитают не расставаться со своими атрибутами даже во сне.

— Спать в обнимку с топором не слишком уютно, — сказала я.

— Можно держать его рядом с кроватью.

— А с чем спишь ты?

— С пистолетом под подушкой, — сказал он. — Но эта привычка у меня еще с колледжа.

— Так это твой атрибут?

— Если не вдаваться в подробности, то что-то вроде того.

Удобно.

Наверное, мне тоже стоило выбрать себе атрибут, который можно носить под одеждой, а не возить с собой в багажнике пикапа. Если бы я тогда знала, что эта штука со мной на всю жизнь, то постаралась бы заполучить что-то более компактное.

Мы вошли в святилище — не то, чтобы мне этого очень хотелось — и да, конечно же, чертова статуя оказалась на месте. И с прошлого раза, когда я ее видела, она ничуть не изменилась.

— Ого, — сказал Борден. — Я смотрю, ты не преувеличивала, когда говорила о культе имени себя.

— Вообще ни разу.

— Впечатляющая скульптура. И даже черты лица на месте, что обычно для такого рода скульптур явление не самое частое. И, конечно же, я узнаю топор. Но где у тебя все остальное?

— Если ты о крыльях, то я грешу на недостаток кальция.

— Кстати, я узнаю биту.

— Так это бита? Я думала, что это дубинка, — в контексте воинственной фигуры орудие убийства казалось мне более уместным, чем спортивный инвентарь.

— Это бита, — заверил Борден.

— Но я никогда не играла в бейсбол.

— Человек, который ассоциируется у меня с этой штукой в первую очередь, тоже, — сказал Борден.

— Мой отец, да?

— Да.

— Я мало знаю о той его стороне, — призналась я. — Бита — это его атрибут?

— Полагаю, что главный, — сказал Борден. — Тем более мне удивительно видеть его в твоей руке.

— Это не моя рука.

— Ну, в руке твоей статуи, — сказал он. — Честно говоря, я не могу нарисовать в своей голове сценарий, в котором он мог бы расстаться с этой штукой. Разве что он решит подарить ее своему единственному ребенку…

— Спасибо, но он уже подарил мне топор.

— Похоже на него.

— Может быть, это вообще другая бита, — сказала я. — Может быть, она не имеет никакого отношения к моему отцу. Может быть, это вольная интерпретация неизвестного скульптора.

— Так ты не знаешь, кто это изваял?

— Нет.

— А я бы на твоем месте обязательно поинтересовался, — сказал он. — Особенно если ты хочешь побольше узнать о себе. Ведь что-то же его вдохновляло.

— Мне как-то случая не представилось, — призналась я. После того, как я увидела эту статую, моя привычная жизнь полетела под откос. И самое обидное, что это падение до сих пор не остановилось.

Борден обошел статую по кругу, но, к его чести, он не стал заострять взгляд на ее анатомических подробностях.

— Если я что-то понимаю в такого рода святилищах, где-то тут должна быть секретная комната, — заявил он.

— И ты думаешь, что они оставили там на столе какие-нибудь улики?

— Чем черт не шутит. А, вот она.

Он дернул за рычаг, скрывающийся за левой пяткой статуи, и позади скульптуры отворилась потайная дверца. В комнате было темно, но оказалось, что у Бордена есть с собой фонарик.

— Прямо настоящий бойскаут, — сказала я.

— Последний бойскаут, — сказал он.

— Нашел что-нибудь?

— Нет. Такое впечатление, что тут все специально почистили.