Эпоха Отрицания

Прошло два месяца с тех пор, как она, охваченная отчаянием, возвращалась к Пенн-стейшн и думала, что для нее все кончено. А сегодня денек выдался роскошный, теплый, но не душный. Конечно, автомобили, шум и толпы рассеянных прохожих никуда не делись, но когда она добралась до Брайант-парка, ее глаза отдохнули на этом зеленом природном уголке, пусть и занятом тележками с едой, разносчиками листовок и горожанами, раскинувшимися на траве и болтающими по телефону, между делом откусывая от сэндвичей и хрустя соевыми снеками. В глубине парка она заметила молодых людей – еще подростков, – дремлющих на солнышке возле груды протестных табличек. В эти дни у каждого нашлась причина поучаствовать в протестах. Рейчел отыскала скамейку и устроилась на ней, наблюдая за происходящим вокруг.

Джеймса Салливана – точнее, Майло Уивера – она не замечала, пока он не оказался в десяти шагах от нее и не снял солн-цезащитные очки. Его костюм, в отличие от того, который он носил в Сан-Франциско, не бросался в глаза, но она помнила эти грустные, в темных обводах, глаза и хлопья седины в волосах. Хлопьев этих заметно прибавилось. А еще она заметила у него на пальце серебряное обручальное кольцо. И улыбку.

Он подошел ближе, и она выпрямилась.

– Не против, если я присяду?

Прю кивнула на свободное место возле себя, и Майло присел, упершись ладонями в колени. Глубоко вздохнул.

– Поздравляю с новой должностью.

Заместителем директора Рейчел стала три недели назад. Оказалось, что Полсон, если захочет, способен убедить директора даже в такой нелепице, как перемещение специального агента сразу через множество ступенек вверх по служебной лестнице. В официальном заявлении это назвали «встряской». Она тогда оказалась в центре стола в шумном конференц-зале, возглавляя группу, в которую, кроме нее, входили Барнс, Линч и Крановски, и поражалась, как искусно эти лицемеры прячут свое презрительное отношение к ней.

– Спасибо, – ответила Прю. – Знаете, пришлось чуть ли не выкручивать руки вашим старым коллегам из Лэнгли, но мы собрали замечательное досье. Отец: ныне покойный Юрий Примаков, некогда служил в КГБ и ФСБ, затем в ЮНЕСКО. Две сестры: одна из них, Александра, похоже, выполняла для вас юридическую работу. И вы: Майло Уивер, некогда сотрудник сверхсекретного департамента туризма. После смерти отца вы перешли в ЮНЕСКО, а после насовсем выпали из официального реестра.

– Ух! – сказал мужчина, улыбаясь. – Бюро не проведешь, не так ли?

Он уже начал раздражать Рейчел, и поэтому, чтобы стереть улыбку с его лица, она добавила:

– У вас жена, Тина, и шестнадцатилетняя дочь, Стефани.

Да, это подействовало. Улыбка исчезла. И Прю продолжила:

– Расскажите мне, чем вы на самом деле занимались в ООН. Расскажите, почему начиная с две тысячи девятого года ООН перекачивало деньги Мартину Бишопу. Из Испании он приехал к вам совершенно разбитым. И вы убедили его работать против правительства Соединенных Штатов. Без вас ничего этого не случилось бы.

– Ну, во-первых, – ответил Майло, вытягивая руки перед собой, – это были деньги не ООН.

– А чьи же тогда?

– Во-вторых, я его не убеждал, – не ответив, продолжил Уивер. – Приехав в Испанию, он связался с моим другом, а тот позвонил мне.

– Себастьян Вивас.

Майло кивнул.

– Себастьян думал, что я смогу помочь. Выслушав рассказ и проверив его, я попробовал отговорить Мартина от каких-либо действий. Я сказал, что его уберут, если он вернется в Штаты и примется болтать, особенно о том, что произошло в Берлине. Но так и не сумел уговорить. Мне не хотелось отпускать его, не оказав никакой поддержки. Поэтому да, я обеспечил ему некоторый доход. Но не для работы против правительства Соединенных Штатов.

– Разве?

Уивер покачал головой.

– Получается, с вашими деньгами Бишоп каким-то образом выжил, и за восемь лет Оуэн Джейкс его не убил. Он находился под вашей защитой, – сказала Рейчел.

– Я встретился с Джейксом в Берлине, в парке, очень похожем на этот, – кивнул Уивер. – Он понял, что если Мартин пострадает или погибнет, то я сразу передам немцам доказательства по теракту. Джейкс соблюдал свою часть сделки, но я понятия не имел, что он завел собственного «крота». Бенджамин Миттаг стал для меня полной неожиданностью.

Прю было приятно слышать, что этот самодовольный человек способен время от времени чему-то удивляться.

– Но вы все-таки не выполнили свою часть сделки, – заметила Рейчел. – Когда Бишоп погиб, вы не рассказали немцам о теракте.

– Вот как?

– А что, разве не так?

Уивер пожал плечами.

– Почему вы думаете, что немцы не знали об этой истории? Полагаете, их криминалисты настолько плохи? Бросьте, заместитель директора. Они всё знали.

– Теперь вы намеренно морочите мне голову.

– Добро пожаловать в мой мир.

Эта фраза, слетевшая с его губ, должна была вызвать у Прю чувство неприязни, но Майло произнес ее без всякого бахвальства. На самом деле он говорил так, словно запутанность и сложность его мира должны были непременно огорчить.