Эпоха мёртвых. Прорыв

Тихо войти не получилось – стекло хрустело под ногами. Ладно, хоть никто из темноты не бросился. Прямо напротив действительно был выход на улицу, турникет и стеклянная будка вахтера. Стекло в будке прострелено в нескольких местах, в распахнутой двери – смердящий и растащенный костяк с обрывками тряпья на нем. В черепе две дырки от пуль.

Тихо подошли к выходу, не забывая оглядываться. Присели. Тихо. Пусто. Никого. И стоило так подумать, как не далее чем в квартале от нас вспыхнула стрельба. Активная, жестокая, с рикошетами, летящими в ночное небо. В нее сразу же ввязался крупнокалиберный, затем что-то рвануло, осветив низкие облака и взметнувшись кудрявым огненным облаком. И так и пошло дальше, не затыкаясь.

– Ладно, чего ждать? – вздохнул Сергеич, поправляя ремешок шлема под подбородком. – Нам все равно в другую сторону, так что пусть сами разбираются. Кто и с кем, интересно?

– Полагаю, что спецназеры с бандюгами, – ответил я.

– Это почему? – чуть удивился он.

– А что их может связывать? – пожал я плечами. – «Спецы» хрен знает откуда прибыли, освободили контингент, а теперь пытаются гонять его по своим делам. А тем оно в болт не уперлось – на дядю ишачить и бошки под пули подставлять. Да и колонну никто не забудет им.

– Полагаешь?

– Полагаю, – кивнул я. – Ладно, пошли, много мы здесь не высидим.

Виталий Пилецкий, Пиля

28 мая, суббота, еще ночь

Что же произошло в тоннеле, Виталий так и не понял. Им поручили охранять тыл отряда, и поначалу он постоянно оглядывался назад, светя фонарем, но ничего там не замечал. Он видел перед собой только спины «спецов» и тащился следом, стараясь не шуметь и страдая от все усиливающегося похмелья и наваливающейся клаустрофобии. «Спецы» переговаривались громким шепотом, были злы и, как понял Пилецкий, тоже не горели желанием шляться под землей. Старший, с какими-то нашивками на рукаве камуфляжа, несколько раз вызывал по рации пост у люка и докладывал туда о том, что никого не видит.

Затем откуда-то из глубины труб донеслось эхо энергичной стрельбы. Пилецкий скосил глаза на Бегемота и увидел, как тот сморщился. Видать, та же самая идея его посетила: «Сейчас под пули погонят». И Пилецкий непроизвольно опустил глаза на свой автомат, представляя, как он вскидывает его и длинной очередью стреляет в спины «спецам», потащившим его в это жуткое место. А затем бежит к выходу наверх, на поверхность, которая теперь казалась ему чуть ли не раем земным – настолько ему было плохо в этой смердящей трубе с канавой грязной воды посередине.

Неожиданно «спецы» как-то засуетились, лучи подствольных фонарей метнулись по грязным стенам. И что-то приземистое и массивное, страшно завизжав, бросилось к ним из темноты. Автоматы «спецов» ударили разом, по стенам замелькали сполохи, грохот выстрелов, отразившись от стен, больно ударил по ушам. Пилецкий вскинул автомат, но стрелять было не в кого, впереди были люди. Кто-то орал матом, заколотил, как молотком, «Печенег» в руках одного из «спецов».

– Твою мать… гляди, что за тварь, – сказал один из них, когда стрельба затихла. – Не видал пока таких… Это кто раньше был?

Пилецкому даже не было любопытно глянуть на убитое существо. Он видел лишь когтистую лапу, вытянутую в сторону, а все остальное закрывали ноги выстроившихся вокруг. Когда снова пошли вперед, он бросил взгляд на изрубленную пулями омерзительно воняющую тушу и даже не понял, что же это такое. Но почему-то еще больше возненавидел «спецов», загнавших его в место, где они водятся.

Отряд пошел дальше, и «уроды» бестолково сгрудились за спиной тех, кто вел их за собой. Затем он увидел людей, идущих навстречу, и, лишь когда «спецы» снова открыли огонь одиночными, понял, что это не люди, а мертвяки. Затем кто-то заорал у него прямо за спиной, лучи фонарей панически заметались, и он увидел мертвеца, вцепившегося зубами прямо в лицо Бегемота, который выронил автомат и судорожно отбивался окровавленными руками. Кровь текла у него по шее, по спине, кто-то, кажется Клешня, выстрелил, убив зомби, а затем выстрелил еще раз, прострелив голову Бегемоту – все уже знали, чем закончится такое нападение.

– X… вылупились?! – истерически заорал на них Клешня. – Прощелкали, суки! Вам в ср…у вцепились!

Снова закричали спереди, выстрелы острыми кирками били по ушам, в глазах темнело от вспышек, и расплывались радужные круги. Пилецкий почувствовал, что ничего не видит вокруг, ничего не понимает. Взгляд его остановился на окровавленном и изуродованном лице Бегемота, валяющегося прямо у них под ногами, бок о бок с полусгнившим грязным трупом. Кто-то сдернул с Бегемота автомат, ремень зацепился за руку, и поднявший оружие пытался освободить его сильными рывками, отчего голова убитого моталась из стороны в сторону, словно отрицая случившееся с ним.