Эпоха мёртвых. Прорыв

– Если бы немцы в Советский Союз не полезли, то Сталин с ними торговал, – пожал плечами Мегрел. – Это теперь модно спорить о том, собирался ли он нападать первым или не собирался. А торговать к тому времени он уже торговал. Торговала Америка, торговали все, кто не стал жертвой нападения. И с нами будут торговать, потому что весь строевой лес идет отсюда. Потому что его легко привезти в Нижний по этой самой железной дороге. Потому что его там можно перекупить у нас, а затем по реке, как в былые времена, с плотогонами спустить вниз или с буксирами поднять вверх.

Мегрел отвлекся на то, чтобы налить себе чаю из фарфорового чайника. Его руки были изуродованы артритом, но помогать ему не бросились – он этого не любил. Арсанкаев тоже налил себе чаю, а из гостей к чайнику никто не притронулся. Обстановка уже не располагала.

– Так к чему я это все, молодой человек… – обернулся он снова к посетителям. – К тому, что во вред себе никто действовать не будет. Мы своим людям дадим знать, что, если увидят тех, кого вы ищете, они нам сюда сообщат. А мы сообщим вам. Обычная благодарность нам не чужда. Если у моих людей сил будет достаточно, они нападут, и если победят, то поищут ваш оранжевый ящик. А еще они не будут препятствовать вам действовать на нашей земле, пока вы не начнете наносить нам ущерб.

Мегрел отпил из чашки, достал из вазочки печенье, откусил, сверкнув слишком белыми зубными протезами.

– Понятие «ущерб» я буду толковать широко, – продолжил он. – Например, если ваш отряд бывших сотрудников режима начнет убивать и мучить крестьян на моей земле, я сочту это нападением на меня…

– Да твои-то, Мегрел, тут сами что творят! – возмутился Анатолий.

Неожиданно заговорил Арсанкаев, с сильным чеченским акцентом, который, кстати, так трудно воспроизвести.

– Не твоя забота, что мы тут творим, – сказал он, хлопнув широкой крестьянской ладонью по цевью лежащего на коленях автомата. – У тебя своя земля есть, там свои правила устанавливай. Надо нам будет – мы тут всем голову отрежем и в футбол играть будем, не надо – пальцем никого не тронем. Они на нас работают – и пусть себе дальше работают. Так что слушай, что тебе говорят, если хочешь домой попасть, чтобы твоей башкой никто в футбол не играл.

– Ты с угрозами погодил бы пока, воин правоверный, – неожиданно прогудел Циммерман. – Из штанов не выпрыгни.

Циммерман в Чечне провел обе войны, не вылезая из командировок, и к тамошнему местному населению относился не то чтобы совсем плохо, а вообще хуже некуда. Арсанкаев же его раздражал своей наглостью и самоуверенностью, которые читались в его взгляде. Подсознательно Циммер, как его называли подчиненные, начал искать повод для конфликта, хоть скажи кто ему об этом – он ни за что бы не сознался.

– А то так и доугрожаться можно, – добавил Циммер.

Спокойствие спецназовского командира было не наносным. Пока суд да дело, его бойцы на машинах распределились по ключевым точкам села и по поступлении сигнала могли бы начать настоящую резню. И поставить на ее исход командир мог смело – у бандитов не было шансов. Все же у него были не срочники недавнего призыва, а настоящие профессионалы, которых готовили в Центре по самой интенсивной программе, а до этого каждый из них успел и послужить, и повоевать.

Сам же Циммер предполагал такое развитие беседы и все требуемые приказы отдал заранее. Знал он и то, что в этой комнате он сам успеет перестрелять всех, прежде чем в его сторону раздастся хоть один выстрел. Да и стрелять-то ему не всегда требовалось, потому что кулаком своим, в габариты которого легко вписывалась пивная кружка, он мог дать по башке не хуже, чем кувалдой.

Арсанкаев повернул к нему побледневшее от злости лицо, сидевший у него за спиной здоровяк с черной бородой и в шапочке с зеленой лентой схватился было за РПК, но Мегрел поднял руку:

– Хватит. Этого не надо.

Негромкий голос старого законника остановил и заморозил ссору.

– Не надо здесь ссориться. Вы в гостях, мы гостей принимаем. Нехорошо. – Он сложил ладони перед грудью в каком-то монашеском жесте, затем резко и пристально взглянул в глаза Циммеру. – Но мой друг, Умар, сказал верно: не надо хозяйничать там, где не вы хозяева. Тогда хозяева оскорбятся, и будут правы. Я знаю, что у вас подготовленные люди, и знаю, что вас так просто не возьмешь. Но я хочу, чтобы вы тоже знали – я человек авторитетный. Если наша дружба развалится, я могу связаться со Шкабарой, а у него две тысячи человек. Обратно вам – надо идти через земли Полковника, а у него тоже почти тысяча.

Полковником звали еще одного законника, в свое время с большой помпой арестованного в Москве за вымогательство, которого пресса, по всегдашнему своему незнанию деталей и пристрастию к громким словам, окрестила Семой Живодером. Сейчас он действительно командовал немалой территорией, и именно его людей перебили на железнодорожной станции.