Эпоха мёртвых. Начало

Погруженный в свои мысли Дегтярёв, даже не осознав истинного смысла вопроса, машинально ответил, что, естественно, полный набор — от крыс до обезьян. Разговор развития не получил, но Ксения мгновенно заклеймила родителя как «живодёра» и «вивисектора». К тому же она имела неосторожность поделиться новым знанием со своими друзьями с факультета, по разным причинам разделявшими её взгляды на проблему защиты прав животных. В результате вокруг Ксении образовался эдакий круг единомышленников, который не давал утихнуть страстям вокруг «живодёрства» Владимира Сергеевича.

Ксения даже почти перестала разговаривать с отцом, за исключением тех случаев, когда ей нужны были деньги, в которых мать её ограничивала. Но Владимир Сергеевич, трудоголик в тяжёлой стадии этого уважаемого заболевания, судя по его поведению, этого даже и не заметил, тем самым лишая дочь возможности ответить ему гневной отповедью на вопрос: «Ксенечка, а что случилось?» Теперь в роли папиного адвоката выступала сестра.

— Как ты можешь его оправдывать? Он ставит опыты на животных! Ты это понимаешь? Это всё равно как если бы он ставил опыты на Барсике или на Мишке! — Так звали кота и собаку. — Их ты любишь? Ведь любишь? Ты бы отдала их папочке, чтобы он заразил их какой-нибудь чумой и смотрел, что из этого получится?

— Во-первых, отец их сам любит. Барсик вообще у него на подушке спит. Не у тебя, а у него, кстати. Во-вторых, тебе известен какой-нибудь другой способ испытывать лекарства? Насколько я слышала, такого ещё не придумали…

— Вот пусть и занимаются сначала изобретением способа, а потом своими диссертациями!

Аня хмыкнула:

— Мне кажется, отец защитил все возможные диссертации уже лет десять назад. Или больше?

— Значит, помогает другим защищать, своим подельникам!

— А ты хоть знаешь, чем они занимаются?

— Не знаю и знать не хочу! — отмахнулась Ксения. — Мне достаточно того, что они мучают животных в своей лаборатории.

Аня пожала плечами, как будто говоря: «Что с дураками разговаривать», но всё же сказала:

— Насколько я знаю, они занимаются возможностью сохранения организма в длительных космических полётах без замораживания. И вообще выживанием в экстремальных условиях. Типа попал в Антарктиду — замёрз. Перевезли тебя в тепло — сам отмёрз и дальше пошёл. Ещё куда-то попал — и опять с тобой ни фига не случилось. Что-то отключилось в организме, а потом включилось, когда надо.

Ксения фыркнула и уставилась на сестру, уперев руки в бока.

— И откуда же ты этого набралась, Курникова? Тренер рассказал?

— Я в записи отца посмотрела, — невозмутимо ответила сестра. — Они у него все на столе лежат. Он статью или книгу пишет о своей работе. Возьми сама и почитай.

— И ты хочешь сказать, что всё поняла? У тебя по биологии что в полугодии было? — добавив в голос столько сарказма, сколько получилось, спросила Ксения.

— Я вступление поняла, — пожала плечами Аня. — Хочешь понять остальное — читай сама, ты — умная, ты — отличница, про защиту животных скоро в телевизор попадёшь. Вот иди в таком случае и читай. Типа журналистское расследование.

— Откуда к тебе это «типа» прицепилось? — съехидничала Ксения. — От твоих дружков-спортсменов дебильных?

— Нет, из книжек, которые выпускники журфака пишут. Кстати, что такое «фак», я знаю. А вот «жур» что значит? — с притворной заинтересованностью спросила Аня.

— Ты до этого пока не доросла.

— Ну, не доросла так не доросла, — легко согласилась младшая. — Мне пора.

Аня вышла из кухни, подхватила с пола в прихожей свою теннисную сумку, согнав с неё разомлевшего кота, и вышла в холл. Когда она подошла к двери, зазвонил телефон связи с охраной. Аня проигнорировала звонок, лишь обернулась вглубь квартиры и крикнула:

— Отличница! Остальные защитники прав крыс к тебе пожаловали! — и вышла за дверь.

С «защитниками» она столкнулась, выходя из лифта. «Защитников» было четверо — одна девушка и трое ребят. Девушка Маргарита и двое ребят учились с Ксенией на одном отделении факультета журналистики. Третьим был старший брат Маргариты — Семён. Впрочем, маленький и тщедушный Семён в очках в толстой квадратной пластиковой оправе, как у музыканта Моби, совершенно не шедшей к его худому остренькому личику, выглядел намного младше своей сестры. Маргарита была полновата, к тому же неудачно полновата — целлюлитные бёдра образовывали «уши», которые она пыталась затолкать в слишком тесные чёрные брюки. Брюки «уши» не уменьшали, а наоборот подчеркивали, к тому же жирноватые Маргаритины бока вываливались из тесного пояса и свисали, как взошедшее тесто из квашни.

Сама Маргарита почему-то считала себя богемной особой, тяготела к «готическому» стилю, поэтому красила волосы в радикально-чёрный цвет с ярко-красными прядями и носила похоронно-чёрный мейкап, который, вкупе с длинным носом и чёрными же глазами навыкате, делал её образ просто пугающим. На факультет журналистики она попала стараниями своего папы, который вёл все финансовые дела одного из центральных каналов телевидения.