Эпоха мечей

– Так, – сказала наконец Катя по-русски. – Один из наших «друзей» только что связался напрямую с крейсером.

– Значит, у них есть что-то посерьезнее радаров ПРО, – сразу же откликнулась Ира.

– Чего он хочет? – спросила Клава.

– Все то же, – пожала Катя великолепными плечами. – Он желает говорить с Дефризом.

«Дефриз!» – с изумлением констатировал Кержак и тут же заметил, что Катя смотрит на него с тем вниманием, за которым обычно скрывается знание.

«Вот так и лажаются», – грустно подумал Кержак и сказал:

– Так я вам, Катя, поэтому нужен был? Могли бы сразу сказать, а не ломать комедию.

– И поэтому тоже, – ничуть не смутившись, ответила ему та. – Но все наши планы остаются в силе. И даже больше того.

Она насмешливо взглянула на него, но ее усмешка, отметил про себя Кержак, была не добрая, но и не опасная. И Игорь Иванович успокоился окончательно. Он понял, женщина не шутит, но и не обманывает.

– Подождите, пожалуйста, Игорь Иванович, я сейчас вернусь, – сказала Катя и вышла из комнаты.

Ждать ее действительно пришлось недолго. Она вернулась через считанные минуты, Кержак как раз докурил свою сигарету. Остальные, не обращая на него внимания, подкреплялись и выпивали, изредка обмениваясь ничего не значащими репликами.

Вернувшаяся Катя подошла к Кержаку и протянула ему на ладони ампулу с темно-синей прозрачной жидкостью.

«На медный купорос похоже», – подумал он скептически, беря ампулу.

– Это очень сильное лекарство, – сказала Катя, глядя прямо в глаза Кержаку. – У вас таких еще нет. – Она выделила слово «вас» особой интонацией, и Кержак понял, что Катя имеет в виду не только русских.

– Это средство поддержит вас, Игорь Иванович, до тех пор, пока мы не сможем предпринять более действенных мер по вашему оздоровлению. Будете принимать по два раза в день в течение недели. – И она протянула ему другую ладонь, на которой лежал довольно длинный «патронташ» из какого-то пластика с такими же, как и первая, ампулами.

– Ампулы из пластика. Так что не бойтесь, не разобьются, – объяснила она серьезно. – А головка просто свинчивается. Там есть резьба, только ее не видно.

Кержак взял ампулу, она была легкая и прохладная на ощупь.

«Так просто? – спросил он себя, рассматривая лежащую на его ладони вещицу. – Всего-то и дел, что это вот принять? И как же быть тогда с данайцами и их дарами?»

Но на самом деле он уже все решил. Ну какие, на хрен, могли быть здесь сомнения? Все ведь было до ужаса просто, как дважды два или еще что-нибудь в этом же роде. Достаточно было всего лишь взглянуть на себя честно и беспристрастно, и правда – вся, как она есть, вставала перед ним, нелицеприятная, как зеркало утром после загула. Еще несколько часов назад Кержак был несчастным стариком со славным прошлым и, по-любому, без всякого будущего. Он, конечно, держал марку, изображая по привычке и из гордости стареющего джентльмена, но на самом деле он был уже вне нормального ритма жизни. Одинокая старость – страшная вещь. Это болото, вонючее гнилое болото, в которое ты погружаешься медленно, но неумолимо. И сам знаешь, что тонешь, и душа рвется завопить от ужаса перед неизбежным, от тоски и отчаяния, но вопить бесполезно, потому что это ничего не изменит. А эта вот рыжая Катя, кем бы она ни была на самом деле, предложила ему, Игорю Кержаку, будущее. Будущее, которое стоило любых усилий. Ну почти любых. И Кержак все это прекрасно понимал и готов был платить. Не всякую цену, положим, но почти любую. А продавать родину его пока никто не просил. И не факт, что попросят. Интуиция подсказывала, что не тот это случай.

«Ну на кой ляд сдалась им моя Родина? – грустно усмехнулся Кержак, вполне оценивший собственный маразм. – Вот ведь как вколотили в нас весь этот бред. О Родине вспомнил, а о душе вечной – нет».

Глава 2. Будни марсианского агента

Кержак проснулся среди ночи. В доме явно что-то происходило, слышалась тихая возня и приглушенные голоса, поскрипывал под осторожными шагами пол. Интуиция подсказывала, что это серьезно, но не опасно. Во всяком случае, речь не шла о непосредственной опасности.

«Это не захват», – решил Игорь Иванович и взглянул на часы.