Эпоха Мары

— 754, влево маневрируем, влево маневрируем…

— Понял!

В эфире отчаянно кричат, уже не веря в удачный исход:

— Маневрируй, маневрируй, давай! Влево маневрируем… Дальность 30. Догоняет! Влево маневрируем… Она сместилась… — летчик молчит, лишь слышно его прерывистое дыхание. — Максимальные обороты!

Отчаянный хрип:

— Вспышку увидел сзади.

— Слейн продолжает подсвечивать. 754, влево маневрируем, влево маневрируем. Курс 90, курс 90, маневрируем. 754, наблюдаем вас по ответу за Рижем… Ракета пошла мимо вас. Продолжаем курс 90!

— Продолжаем, продолжаем!

— Перемещаемся вправо, на курс 120.

— Слейн продолжает подсвечивать, уходим!

Вязкое тяжелое дыхание еле пробивается в эфир. Костлявая карга уже одной рукой дотянулась до пилотов.

— У-у-у-у, блять!

— 813, 754 на связи?

— Да-да-да!

— 754, на связи?

— Да!

— Давай, братишка, уходи, маневрируй!

— Маневрирую!

— 754, вам на курс 120, вам на курс 120. Как приняли?

— Понял!

В небе продолжалась борьба не на жизнь, а на смерть.

— Фу, блядь!

— Скорость максимальная!

— Ни хрена себе!

Видимо, лётчик удивился переносимым перегрузкам.

— Сука…Витя, доволен? Витёк? Витя, я тебя не слышу.

— Охрененно!

— Не слышу…

— Да, я на связи.

— Щас связь есть?

— Вы принимаете 754го?

— Фу, блядь!

После паузы:

— Ага…

— Витя? Я видел вспышку сзади себя. И по ушам вдарило…

— И у нас связь пропала…

— Фу, сука… Больно, блядь, руке, сука.

— Витя, ты меня не слышишь?

Глухой ответ:

— Я тебя не слышу!

Самолет поврежден, но цел. Но радостный голос озаряет эфир:

— Пидары, сосите ноги!

Слышится кашляющий смех только что ушедших от неминуемой смерти пилотов. Боевая машина идет домой. В этот раз им повезло. Мара лишь коснулась их своей дланью.

В резерве

Незнакомый капитан устроился на снарядном ящике и курил с таким аппетитом, что даже некурящие потянулись за сигаретой. На полигоне было стыло, грязно, но жарко. Каждое слово приданного к учебной части инструктора падало на землю как пуля. А тренировались здесь люди уже обстрелянные и жеваные войной.

— Учёба — не совсем бой. На занятиях в целях сокращения времени мы сразу учим, как вести себя в бою. Но ведь, парни, многое выходит за рамки боя. Как, например, построить себе укрытие, как его облагородить, как обзавестись электроэнергией, где найти воду, что там слышно по еде и так далее. Напоминаю, что восемьдесят времени на войне — это бытовуха. Даже на передовой мы хотим комфорта. И чтоб этот комфорт был, надо над эним работать в свободное от задач время, в ваше личное время. А это те самые восемьдесят процентов времени.

— Бой ведь происходит не сразу. Есть весомый отрезок между тем и тем. Мы учим стрелять, делать перебежки, смотреть и запоминать. Но это всё тоже происходит не сразу. Вам ещё надо доехать до выполнения задачи. А по дороге может и арта накрыть, и летак прилететь, и ПТУР, и ещё много чего. Тут и нужна медицина, чтоб оказать помощь раненному товарищу и себе. Вы можете ещё не доехать, а вас уже ранят или убьют. А вы себя настраивали.

— Бой. То, как мы перебежками быстро двигаемся в течение десяти минут занятий — это, конечно, круто и эффективно, но потом мы что делаем? Правильно: темп снижаем, иначе физуха, какая бы ни была, не выдержит. А в бою перерывов не бывает. Поэтому не думайте, что десять минут повъёбываете, как Джон Рэмбо — и вы всех победили. Не, это так не работает. Вообще, на войне всегда надо экономить силы. Ведь ты не знаешь, когда бой закончится, и если выложишься в первые полчаса, потом не сможешь автомат поднять. Я уже молчу о том, чтоб прицельно стрелять. На занятиях мишени в ответ не стреляют, и умираешь ты на них понарошку. А на реальной боевой задаче ты умереть можешь реально. Враз и навсегда.

— Бывает, что тебя ранило. И если это в первый раз, человек часто не верит в это. Как это, я ранен⁈ Я же лучше всех стрелял, лучше всех бегал, со мной этого не могло случиться! Я же главный герой, а главные герои не могут быть ранеными. И моральный шок… А потом ты начинаешь вспоминать, что из раненого ты можешь стать убитым. И когда тебя по-настоящему, а не в кошмаре не слушается рука, когда тебе надо зажгутовать руку так, чтоб остановить кровь, организм мобилизуется. После ранения бывают, как правило, два варианта: или мобилизация организма или ступор. И тут всё зависит от человека. Самое страшное — это остаться один на один с войной и ранением, когда нет рядом товарищей и друзей. И только от тебя зависит, будешь жить ты сам или нет. Итог. Не надо верить в то, что вы неуязвимы и в одиночку уничтожите роту врага. Это глубокое заблуждение, и когда вас ранит — вы это поймёте. Будьте аккуратны и не забывайте, чему вас учили.

Бывший командир роты Имперских гвардейцев встал с места, давая понять, что перекур окончен.

— Прикрепленные, продолжить занятия по расписанию. В ближайшие два часа перерыва не будет. Жалуйтесь, кому хотите, но от меня вы уйдете настоящими воинами.

В тылу. Петроград. Редакция рекламного агентства «Изи»