Эпоха харафишей (ЛП)

Сердце его успокоилось, но ненадолго. Невозмутимости духа больше не было и в помине. Опасения блуждали в груди, словно тучи в дождливый день. В свободное время он украдкой поглядывал на мать — ей было лет сорок или около того, может, чуть меньше: миловидная женщина, с привлекательными чертами лица и глазами, излучающими истинное волшебство, миниатюрная и стройная. Набожная и респектабельная, влиятельная личность. Ему и в голову не могло прийти такое, о чём говорил тот негодяй; горе тому, у кого возник злой умысел ворваться в это святилище и осквернить его! Как же он был к ней привязан! Чуть ли не помешан на ней! Однажды Ашур сказал ему:

— Истинный мужчина не может быть настолько привязан к своей матери.

Когда он был ещё ребёнком, отец взял его с собой, он ел и спал в повозке. Он вращался вокруг отца, вырванный из тёплых объятий матери. Но вот интересно, свидетелем чего бар Дервиша? Есть ли мужчины, которым известны секреты о его матери, чего не мог знать он сам?!

Он в гневе пробормотал:

— Горе тому, у кого возник злой умысел ворваться в это святилище и осквернить его!

21

Однажды он увидел лицо, вернувшее его на много лет назад, в детство. Он ехал на своей повозке в сторону главной площади, и тут путь ему преградила драка, разгоревшаяся между девушкой и парнем. Девушка словно тигрица набросилась на парня, ударила его, плюнула ему в лицо и выплеснула целый поток ругательств, в то время как он пытался уберечься от её натиска и посылал в её адрес ещё более оскорбительные ругательства. Вокруг них столпились и смеялись люди.

Когда они увидели Шамс Ад-Дина, то поприветствовали его. На этом драка закончилась, и парень убежал. Девушка принялась подбирать с земли свою накидку и обернула её вокруг себя, робко поглядев на Шамс Ад-Дина. Её живость приятно удивила его, как и свежесть лица, и гибкость тела. Она заметила, что он смотрит на неё, и извиняющимся тоном сказала:

— Ему недоставало почтения, мастер, и я преподала урок…

Он улыбнулся и пробормотал:

— И правильно поступила. Как тебя зовут:

— Агамийя…

И ещё больше смутилась:

— Разве вы не помните меня, мастер?

Он внезапно вспомнил её и восхищённо произнёс:

— Ну как же… Мы же вместе играли!

— Однако ты меня не узнал…

— Ты так сильно изменилась. Ты ведь дочка Дахшана?

Она склонила голову и ушла.

Это была дочь его помощника Дахшана! Но как же сильно она изменилась!

Она зажгла в нём чувства, и молодая кровь забурлила в нём, словно солнечные лучи в полдень.

22

На подступах к кварталу Гурийя он увидел Айюшу, торговавшую вразнос, которая сделала ему знак, подзывая к себе, и остановился. Ему стало ясно, что её сопровождает ещё одна женщина. Та женщина была великолепна, она привлекала к себе взоры накидкой из крепа и золотистой вуалью на лице. Её чёрные глаза были подведены сурьмой, а тело было крепким и сочным. Вскоре обе уселись в повозке, и Айюша старческим голосом указала:

— В Ад-Дарб Аль-Ахмар, мастер…

Он вскочил на место возницы, надеясь хотя бы украдкой взглянуть ещё раз на ту женщину, а Айюша сказала:

— Как же замечательно, что наш предводитель ещё и водит повозку. А если бы ты захотел, то мог бы жить роскошно, ничто тому не препятствует.

Он был счастлив от её слов, однако промолчал. Он был счастлив благодаря теплу разлившейся в нём любви, а сердце его наполнилось ароматом истинного величия, а потому он мог стереть любые следы слабости и искушения. Он ждал, что красавица промолвит хоть слово, но та молчала, пока не вышла из повозки у Ад-Дарб Аль-Ахмар. Там-то он смог вдоволь наглядеться на неё и проводить взглядом, пока она не скрылась в крытой галерее палаты шейхов.

Айюша же оставалась на месте, и когда он вопросительно поглядел на неё, пробормотала:

— В Цитадель…

Повозка отправилась, меж тем как сам он молчал. Он молчал, несмотря на то, что ему хотелось поговорить. Тут вдруг старуха спросила сама:

— Раньше ты не видел госпожу Камр?

Он был благодарен этой старой женщине за то, что она сама завела с ним разговор, и ответил:

— Нет…

— Так обстоит дело с благочестивыми женщинами…

— Она из нашего переулка?

— Да. Вдова. Чрезвычайно красивая и богатая…

— Почему она не садится в двуколку?

— Ей хотелось ехать в повозке нашего предводителя…

Он обернулся к ней и заметил в её слабых глазах хитрую улыбку. И снова чувства его зажглись. Он вспомнил лицо Агамийи, и лица обеих женщин словно исполнили какой-то странный танец в его сознании, пока он не почувствовал себя опьянённым. Айюша сказала:

— Она тебе, несомненно, пришлась по вкусу?

С наигранной суровостью он спросил:

— О чём ты говоришь, божья угодница?

Она засмеялась:

— Моя профессия заключается в продаже как одежды, так и счастья людям…

Он из осторожности оборвал разговор.

У Цитадели она вышла из повозки со словами:

— Мы ещё поговорим об этом, не забывай Айюшу…

23