Эпицентр

– Понял, – ответил я, впрочем, не слишком-то уверенно.

Альберт Павлович жёстко глянул в ответ и резко сменил тему разговора.

– Мышека зачем убил?

Я успел уверить себя в том, что опасность миновала, поэтому округлил глаза в совершенно естественном, без малейшего наигрыша изумлении. Но вот высказался уже вполне осознанно, в нужном ключе, не позволив шоку сдавить до сих пор нывшую гортань и признать своим нелепым молчанием вину.

– Да как – убил? – возмутился я. – Подумаешь, приложил дубинкой по голове! Большое дело! На днях с ним виделся. Живёхонек!

– О дубинке мы ещё поговорим! – отрезал консультант. – А убили курсанта Казимира Мышека, судя по температуре тела и трупному окоченению на момент обнаружения, вчера с десяти до одиннадцати часов вечера.

– Убили?! – разыграл я страшное изумление, но театральными эффектами всё же увлекаться не стал и замотал головой. – Нет, нет, нет! Я в это время уже спал. Да и не ходил я в медсанчасть! Кто бы меня туда пустил?

А в голове – другое. Если Василь не захочет выставлять свои отношения с Варей напоказ, то может моё алиби и подтвердить. Но даже если скажет, что я появился позже – тоже не страшно. Не докажут. Ничегошеньки они не докажут!

Опять же температура тела – показатель не слишком точный, сильно от погодных условий зависит. Ну, мне так кажется…

– Казимир Мышек самовольно покинул и медсанчасть, и расположение. Он был убит за территорией комендатуры.

– Но я-то территорию не покидал! А Казик дурной был, вот и нарвался на неприятности! Подкатил к какой-нибудь барышне и огрёб от её кавалера.

– Он был в больничной пижаме, а значит, ушёл в самоволку с вполне конкретной целью. Вероятно, желая перехватить кого-то, кто покинул расположение раньше него самого.

Вспомнились слова капитана Городца о том, что топить меня он не станет, это придало уверенности, и ответил я со всей возможной уверенностью:

– Ничего об этом не знаю.

Лицо консультанта, как-то разом расслабилось, вновь стало добродушно-округлым.

– Неплохо держишься, молодец, – похвалил меня Альберт Павлович и едва заметно улыбнулся, чтобы тут же выставить перед собой указательный палец. – Но! У тебя был конфликт с убитым и нет твёрдого алиби на момент его смерти. Проверка установит и тот, и другой факт в самые сжатые сроки. И пусть в случае с шокером доказать умысел не получится, твоя причастность к убийству сослуживца неминуемо станет одной из двух основных версий случившегося. А значит, с тобой начнут работать и работать всерьёз.

По спине побежали мурашки, но присутствия духа я не потерял и с показной беспечностью пожал плечами.

– Да и пусть!

– Свидетелей нет – это хорошо. Даже если кто-то был в курсе замысла Казимира – это лишь косвенные улики. Дело может решить чистосердечное признание, поэтому не вздумай вестись на уговоры и признаваться в непредумышленном убийстве или превышении пределов необходимой обороны. Ничем хорошим для тебя это не кончится, уж поверь на слово. Особенно, учитывая использование сверхсилы.

– Да я…

– Помолчи! – жёстко оборвал меня Альберт Павлович. – Ты не абсолют, не забывай об этом! Пусть никто с кондачка и не сумеет забраться в твою голову, но, как только станешь основным подозреваемым, а это случится весьма и весьма быстро, следствие без труда получит санкцию на применение спецпрепаратов. И тогда ты расскажешь обо всём сам.

По спине потёк горячий пот; я не выдержал, расстегнул плащ, распахнул его и оттянул прилипшую к груди гимнастёрку.

– Альберт Павлович, вы ведь не просто так затеяли этот разговор, правильно?

Консультант кивнул.

– Есть возможность избавить тебя от допроса под медикаментами, но не в моих принципах оказывать подобные услуги на безвозмездной основе.

Вот так дела! Но капитан Городец и вовсе сразу предупредил, что помогать не станет, а тут хоть поторговаться можно. Наверное…

Я сглотнул, и едва ли судорожное движение кадыка укрылось от собеседника, но – плевать, чистосердечного признания он от меня не дождётся.

– Не скажу, будто опасаюсь допроса с использованием каких-то там препаратов, – осторожно начал я, – но сама его возможность представляется мне крайне обидной несправедливостью. Поэтому если ответная услуга будет не слишком обременительной, я конечно же ваше предложение приму.

Альберт Павлович рассмеялся.

– Нет, Петя, так дела не делаются. Я и сам пока ещё не знаю, чем ты сможешь быть полезен и сможешь ли быть полезен вовсе. Это игра в долгую.

Я помотал головой.

– И что же тебя смущает? – с лёгким намёком на улыбку спросил консультант.

– Откуда мне знать, что потребуется взамен? Я ведь даже толком не знаю, что связывает вас с корпусом!