Эпицентр

– Валька с ней крепко сдружилась, лишнего сболтнула. Когда Друза об этом узнал, информация уже куда-то дальше ушла. Он предложил напоследок большой куш сорвать и уйти за границу. Нам тут слишком опасно оставаться было, а деньги предложили большие. Мы согласились. Просто выбора не было.

– Вас контейнер в Эпицентр доставить подрядили? – спросил Городец.

– Д-да, могли бы до конца жизни себя обеспечить.

– Знали, что в нём? – уточнил Альберт Павлович.

Хмурый ответил без малейшей заминки, и его ответ меня немало поразил.

– Экспериментальный накопитель сверхэнергии, – поведал нам пилот. – Н-надо было донести его до границы одиннадцатого витка, подождать, пока зарядится, и вернуть. Просто эксперимент! М-мы не хотели ничего плохого, это был наш золотой билет. Нам бы отвалили к-кучу денег. М-мы бы уехали, бросили всё и уехали…

Накопитель? Не бомба?!

Сердце так и ёкнуло, да и Георгий Иванович уставился на консультанта как-то очень уж напряжённо, но тот покачал головой.

– Такие разработки ведутся, но только не на основе урана, – уверил он капитана и спросил: – Где вы должны были забрать контейнер изначально?

– Н-не знаю, – начал заикаться Хмурый. – Олег обо всём только в последний день рассказал. Деньги показал, денег у него с собой много было. Одного задатка нам двести тысяч выдал. М-мы промеж собой решили, что за этот ящик нам и б-больше отвалят, надо только всё правильно разыграть. Н-ну и вломились в лабораторию, а п-потом, п-потом…

Его затрясло, и Альберт Павлович поспешил уточнить:

– С кем Друза об этой сделке договорился?

– Н-не з-з-знаю, – будто через силу выдавил из себя пилот.

– Кто ещё работал с вами? Ты, четыре десантника, Друза – кто ещё?

– Н-никого. Т-только м-мы…

Хмурого затрясло, из уголка его рта потекла струйка слюны, глаза закатились, и он завалился навзничь, принялся подёргиваться и легонько постукивать головой о дощатый борт. Альберт Павлович немедленно очутился рядом и перевалил пилота на бок, а Городец выругался и начал лихорадочно рыться в своей походной аптечке. Вновь наполнив шприц, он вогнал иглу в набухшую на шее Хмурого вену и до упора утопил поршень. Лётчик моментально обмяк.

– Вот дерьмо! – выругался тогда Георгий Иванович. – На ментальную блокировку наскочили! Либо он знал, с кем вёл дела Друза, либо им помогал кто-то ещё!

Альберт Павлович покачал головой.

– Не похоже. В случае блокировки он не ответил бы ни на тот, ни на другой вопрос. Просто не ответил бы и всё. И заикаться он начал раньше, когда речь ещё о контейнере шла. Больше похоже на последствия ментального вмешательства. Возможно, им понадобилась дополнительная мотивация.

– Невозможно заставить человека делать то, чего он не желает. Вмешательство такого рода носит исключительно краткосрочный характер! – заявил в ответ капитан.

– То, чего он не желает делать, – да, - кивнул консультант. – А вот усилить какое-либо стремление, возвести его в ранг мании – вполне. Посуди сам: у них на руках не было крови – когда на связь вышел диспетчер, запросто на аэродром вернуться могли. А та парочка? По-твоему, нормально, что они вместо спасения собственных шкур поволокли объект к Эпицентру? Разумеется, им это могло представляться единственным реальным выходом, но сомневаюсь. Очень сомневаюсь.

Тогда Георгий Иванович вздохнул и махнул рукой.

– Не важно! Нам бы теперь понять, на каком этапе случилась вербовка Друзы. Затеял он всё это из-за денег или изначально действовал с подачи зарубежных хозяев.

– Поди – узнай! – вздохнул Альберт Павлович. – Но ты слышал: его предупредили. Шепнули по секрету. Теперь бы ещё выяснить – кто…

Консультант поджал губы, и его округлое лицо стало жёстким и злым.

– Вот кого надо было брать живым – так это Друзу, – заметил Городец.

– Не сыпь мне соль на раны! – скривился Альберт Павлович. – И без тебя тошно!

Тут я нашёл в себе силы усесться на носилках, устроился поудобней и откинулся спиной на задний борт. По мере удаления от Эпицентра в меня словно возвращались жизненные силы, и закралась надежда, что на сей раз обойдётся без всяких паскудных последствий вроде спазма энергетических каналов, пусть гимнастёрка на груди и задубела от подсохшей крови.

Всего так и распирало от вопросов, но задать их боялся, зазнобило даже от нервного напряжения, зубами застучал.

– Что со мной? – выдавил из себя, собравшись с решимостью.

– Жить будешь, – с лёгким намёком на усмешку ответил Георгий Иванович.

Альберт Павлович кивнул.

– Всё с тобой в порядке, даже без осложнений обойтись должно. Егерей благодари, вовремя тебя вынесли.

Я сглотнул и спросил, пусть и боялся услышать ответ:

– А Полина и Карп?

– Мертвы.

Мне стало нехорошо, накатило головокружение, но совладал эмоциями и задал, пожалуй, самый важный из оставшихся вопрос:

– И что теперь?

– А что теперь? – улыбнулся Альберт Павлович. – Подпишешь очередную стопку бумаг о неразглашении, полежишь денька три в госпитале и обратно на службу.