Эпицентр

— Что, снова Торрент? — спросил Кратов, оборачиваясь.

Возле метарасиста сгрудились блистательные иовуаарп и, деликатно жестикулируя, что-то ему объясняли. Судя по всему, они пытались втолковать ему отличия между его призрачным гадом и реально существующими тоссфенхами. Метарасист стоял на четвереньках и затравленно озирался.

— Скажи мне, Кратов, — промолвила Рашида. — Вот мы с тобой бродим по этому ужасному, знойному Рио. А перед этим рыскали по самой дикой сибирской тайге. Завтра отправимся куда-нибудь ещё…

— Завтра, после карнавала, мы проспим до обеда, — возразил Кратов, — а потом двинем в музей Сантос-Дюмона, как ты и хотела.

— Не перебивай… Ты нашёл меня, когда я хотела быть одна. Ты поманил пальцем, и я прилетела, как девчонка на первое свидание. Ты потребовал, чтобы я показала тебе последний известный мне приют Стаса…

— Насчёт того, кто и кого нашёл и поманил, вопрос спорный, — попытался спорить Кратов без большой надежды на успех.

— …А потом взял подмышку, как куклу, и тащишь за собой по белу свету… И я покорно исполняю все твои прихоти и фантазии.

— Ты преувеличиваешь. Прихоти и фантазии в основном исходят от тебя…

— Но почему это? Почему ты нашёл меня спустя столько лет, когда почти всё забылось? И почему я позволила тебе вить из себя верёвки — я, о скверном норове которой ходят легенды?!

— Во-первых, тебе это нравится. Тебе всегда этого хотелось. И сейчас ты получаешь то, о чём мечтала эти двадцать лет. Разве не так?

— Вздор!

— А во-вторых…

— Ну, договаривай!

— Во-вторых — я не знаю.

— Я убью тебя, Кратов!

— Нет, в самом деле… — он остановился, положил ей руки на плечи, притянул к себе. — Я боюсь.

— Ты? Боишься? Разве такое возможно?! И чего же ты боишься, человек-танк?

— Я не понимаю того, что происходит. Я лишь могу предполагать. Какие-то смутные догадки, какие-то тени… Я хватаюсь за любую соломинку. Я даже на Торрента готов положиться. Хотя, наверное, уж лучше бы я сел на кактус… Я надеялся, что мне поможет Спирин. Кто знает, быть может, он и помог, только я ещё этого не понял… Я думал, что мне поможет встреча с тобой и со Стасом. Потому что… загадка таится в том, что случилось с нами тогда, в экзометрии.

— Загадка?! Но ведь всё закончилось, всё было ясно, всё было ясно эти двадцать лет!

— Это не было ясно ни единой минуты. И… я неточно выразился. Тогда, на борту «гиппогрифа», действительно всё закончилось. А мы трое… нет, четверо… покинули гибнущий корабль и унесли загадку с собой. Она — в нас. И мы можем разгадать её, если соберёмся вместе. Жаль только, что четверть её невозвратимо утрачена, унесена Пазуром в могилу.

— Ты так говоришь, и я тоже начинаю бояться, Костя…

— Может быть, я просто спятил, — принуждённо засмеялся Кратов. — Может быть, спятили все тектоны, что низвергли меня с небес на Землю-матушку. Может быть, и нет ничего. Но… ты же всё слышала сейчас, у Спирина. Нкианхи что-то скрывают. А это значит: тектоны что-то скрывают. Или о чём-то не знают… если такое возможно. И пытаются укрыться от своего незнания за ложью и дезинформацией. И нас хотят уберечь от удара, который мы испытаем, когда вдруг обнаружим, что есть кое-что, чего не знают даже тектоны! Представляешь, что с нами будет, когда внезапно выяснится, что тектоны чего-то не знают?! — он зажмурился, на лбу проступили неконтролируемые капельки пота. — Я чувствую, что скоро найду ответ. Найду его с вашей помощью. И до той поры, а уж тем более — когда это случится, — лучше нам всем держаться вместе…

— Значит, Стас тебе нужен не потому, что ты хочешь ему помочь, а как один из фраментов рассыпавшейся мозаики?

— Опять про мозаику, — усмехнулся Кратов. — Которую раскидали по белу свету от греха подальше… Да, Стас мне нужен для этого. А заодно — и чтобы ему помочь.

— И меня ты просто держишь при себе, как собачку или кошку?

— Да.

— Чтобы я, однажды объявившись, никуда не пропала? И была под рукой в нужный момент, когда придёт пора собирать мозаику?

— Да…

— И поэтому ты развлекаешь меня днём и спишь со мной ночью?

— Нет! Вот это — нет и нет!

— Костя… — всхлипнула Рашида. — Ты меня сейчас раздавишь… ты делаешь мне больно… я нос расплющу о твою грудь!

— Э… гм… — послышалось неподалёку. Междометия звучали как бы смущённо, хотя на самом деле это была фальшь от начала до конца.

Рашида резко отстранилась и даже отступила на несколько шагов, нервно поправляя сбившуюся причёску.

— Опять эти зрители, — проворчала она.

— Если вы обо мне, — заметил доктор социологии Торрент, как всегда, похожий одновременно и на Дуремара, и на Паганеля, и на всех чертей сразу, — то я подошёл только что. В отличие от полутора десятков посторонних и совершенно случайных наблюдателей в окрестностях. И если я понимаю, что это всего лишь специфическая ваша манера сглаживать эмоциональный дискомфорт в общении со своим сексуальным партнёром, то они-то уж наверняка вообразят невесть что…

— Что случилось? — спросил Кратов грубовато.

— Вот вы злитесь, — промолвил Торрент укоризненно. — А я вам Ертаулова нашёл.

— Стаса? — ахнул Кратов. — Где он?!