Епитимья

Теперь же всё кончено. Джон остановился, чтобы поглядеть на горизонт, на небо, похожее на свернувшееся молоко, обещавшее к середине утра снегопад. Он вспоминал темные волосы Джейка, как они выглядели...

Минуточку... Джон посмотрел вниз, вглядываясь сквозь свои круглые очки в золотой оправе в что-то темное на серой поверхности валуна. Да, это что-то, сползшее почти к поверхности воды и застрявшее между скалами, напоминало человеческую фигуру.

Течение шевелило темные волосы — туда-сюда.

Не хочу этого видеть. И все же Джон начал спускаться вниз по камням, чтобы разглядеть получше. Когда он подошел ближе, он уже не мог оторвать взгляд от длинных темных волос, струившихся среди пенистых волн, — они загипнотизировали его. Наклонившись к самой кромке воды, Джон стал пристально рассматривать тело. Поднялась очередная волна и на мгновение полностью вытолкнула его на берег. Джон стоял дрожа: он увидел нагое тело мальчика. С минуту он смотрел на горизонт, словно мог там найти ответ. Что ему делать?

Потом он понял, что мальчика ударили ножом, — в боку его зияла рана.

И еще он увидел, что у мальчика не было рук.

Джон согнулся, и его вырвало прямо в воду.

Ричард Гребб сморщился, глотая остатки кофе из своей кружки. Кофе остыл и был от избытка сахара похож на черный сироп. На его коленях лежала газета «Чикаго трибюн», сложенная и открытая на четвертой странице. Он смотрел в окно.

Ему всегда становилось не по себе, когда он узнавал о бессмысленной смерти молодого существа. Он думал, как опасна их жизнь на улицах.

В сообщении об этой смерти содержалось мало деталей. История была изложена лаконично — лишь голые факты. Пятнадцатилетний мальчик, испанец, найден мертвым на северном берегу озера Мичиган. Труп застрял между двумя валунами. Очевидно, что жертва была заколота ножом. Имя мальчика не сообщалось: ожидали опознания близкими родственниками. Место, где было обнаружено тело, было известно среди сообщества чикагских голубых как Скалы. Это популярное у них место для прогулок. Репортер невнятно намекнул, что жестокое преступление явилось актом мести. В заметке было всего двенадцать строчек. Сколько дюймов в этой колонке? Сколько дюймов заслуживал мальчик, который умер до того, как сумел использовать свой шанс на жизнь?..

Ричард думал о том, как он в минуту слабости подбирал на улице несчастных того же возраста, приводил домой, кормил. И укладывал с собой в постель.

На минуту Ричарду пришла в голову мысль (только на минуту): а он, лично он, мог содействовать тому, что этот мальчик оказался в ночное время в опасном месте? Но его вина была бы слишком ужасна, если допустить такую мысль.

В это декабрьское утро ему надо было еще много потрудиться, чтобы подготовиться к мессам на рождественской неделе. Только через несколько часов Ричард поднял голову от текста проповеди, которую писал. Позвонили в дверь, а потом забарабанили в нее. Барабанили бешено. Он отложил ручку и поспешил к двери. Бросил взгляд в окно и убедился, что снег валит вовсю.

Открыв дверь, он увидел Эстер Гарсия. Эстер была одной из его прихожанок. Молодая красивая кубинка, мать четверых детей, старшим из которых был Карлос.

Она плакала и не могла произнести ни слова; только смотрела в глаза священнику. Сердце Ричарда забилось сильнее, когда заметка из «Трибюн» всплыла в его памяти. Заметка, которую он прочел сегодня утром. Нет, это не Карлос...

На минуту перед ним всплыл образ Карлоса: он явственно видел его, красивый мальчик с нежной как масло кожей и столь черными глазами и волосами, что даже на свету они не казались светлее; а от улыбки можно было просто растаять. Ричард заставил себя прогнать этот образ, потому что прошлым летом сын этой женщины побывал в его спальне.

— Эстер, Эстер, в чем дело? — спрашивал Ричард, хотя внутри у него что-то оборвалось, и по этому ощущению он понял, что уже знает ответ.

Эстер только рыдала, с трудом переводя дыхание. Ричард взял ее за руку и потянул в дом.

— Сюда, Эстер, входите. Не стойте на снегу.

Оба они не произнесли больше ни слова, пока Ричард вел ее в свой кабинет, снимал с нее пальто, шарф и перчатки, усаживал на стул.

— Сейчас я вернусь, ладно? — сказал Ричард и, посмотрев в покрасневшие глаза женщины, которые, казалось, ничего не выражали, увидел в них только горе. — Оставайтесь здесь, я приготовлю кофе.

В кухне Ричард никак не мог унять дрожь в руках. Чашка полетела на пол и разбилась вдребезги. Он обжегся горячей водой из крана.

— Пожалуйста, Отец, пожалуйста, пусть это будет не Карлос. Не допусти этого, — шептал он снова и снова, суетясь на кухне.

Когда он вернулся, Эстер справилась со слезами. Но слезы сменились полным оцепенением. Она уставилась в окно на падающий снег, и ее лицо не выражало ничего.

Ричард поставил кофе на стол рядом с женщиной, а сам сел на диван напротив.

— Пейте кофе, Эстер. Он поможет вам согреться, — сказал Ричард. — А потом мы поговорим.

Эстер долго смотрела в окно. Ричард тоже уставился на косо падающий снег. Они слушали тиканье часов на каминной полке — маятник двигался взад и вперед.