Епископ Никанор о вреде железных дорог, пара и вообще об опасностях слишком быстрого движения жизни

Таково это удивительно смелое для русского духовного лица поучение.

И здесь еще не все. В самой речи есть превосходные переходы к религиозным идеям и к великим примерам общеисторического прошлого. Вот эта проповедь, эта речь – действительно «русское слово», действительно – поучение «современное» по предмету, православное по духу.

Это не то, что нервная и космополитическая обмолвка Достоевского о каком-то русском окончательном слове: «всеобщей гармонии»^{6}. Окончательное слово?.. Что такое окончательное слово на земле?

Окончательное слово может быть одно: Конец всему на земле!

Прекращение истории и жизни… Иначе почему же и в каком смысле окончательное. Ведь неподвижным и неизменным не может же стать человечество ни умом, ни вкусами, ни волей?

Не в окончательном примирении дело, а в самобытном развитии.

Для того чтобы нация приобрела хотя бы и преходящее (как все на свете), но все-таки истинное и прочное мировое значение, ей надо творить свое и для себя. Только созданное для себя и по-своему может послужить и другим.

Слово мировое я противополагаю в этом случае слову – космополитическое. Только тогда, когда мы не будем обращаться к собственной жизни и к собственной истории нашей с готовыми, взятыми у других последними, вчерашними идеями; когда мы не будем сознательно служить космополитизму, а, напротив того, скорее уже идти против него, – только тогда-то, говорю я, мы будем в силах сделать и остальному человечеству мировую пользу; только тогда-то и будет признана русская нация всеми за нацию истинно-культурную, т. е. такою, какими были в свое время нации египетская, древ-неэллинская, римская, византийская и все главные народы романо-германского Запада, давшие в свое время миру не одни только орудия всесмесителъного разрушения, как дают они теперь (т. е. машины, пар, телеграфы, эгалитарную свободу, демократические парламенты и т. д.), а многое множество великого, изящного и могучего в своем своеобразии.

Иначе, если задаваться сознательно идеями космополитическими, то можно в истории ближайшего будущего разыграть ту культурно-незавидную роль, которая выпала некогда на долю Македонии: все завоевать, все покорить, все смешать, все разрушить и, ничего действительно своего не создавши на память векам грядущим, приготовить только для других (для Рима, Византии и т. д.) почву разрыхленную чем-то средним, чем-то полуотрицательным и вседопускающим!

Одним же из главных признаков благотворного в этом (ново-культурном) смысле поворота в русских умах должно быть прежде всего скептическое, даже до крайностей пессимизма, пожалуй, расположенное доходить отношение ко всем почти европейским выводам и продуктам отходящего XIX века, с эгалитарным плутократизмом^{7} его социального строя и с обманчивым утилитарным идеализмом его умственной жизни.

«Если дерево начало расти криво, то, чтобы выпрямить его, надо насильственно перегнуть его в противоположную сторону», – сказал про наше отечество покойный Н. Я. Данилевский в своей монументальной книге «Россия и Европа».

Нельзя создавать свое, не отрицая и не отвергая в то же время чужих разрушительных начал и приемов.