Епископ ада и другие истории

Когда мы вышли, путь нам преградила процессия, шедшая по улице.

Все сразу же узнали двух надзирателей, нанятых для дежурства на воскресных улицах с целью учета тех, кто не пожелал заплатить церковные взносы; с ними шли несколько горожан, если судить по их виду — покинувших свои дома в спешке и смятении.

Они несли грубые носилки, которые чья-то сострадательная рука накрыла белой льняной тканью. Виднелась полоска темно-зеленого шелка и кончик римского шарфика. Я подошел к носилкам.

— Вы нашли Энн Лит, — сказал я.

— Это мертвая женщина, — ответил один из надзирателей. — Мы не знаем ее имени.

Мне не нужно было поднимать ткань. Вокруг нас собрались прихожане, среди них был и Роб Паттерсон.

— Расскажите мне, который должен был стать ее мужем, как вы нашли ее, — попросил я.

Один из надзирателей ответил.

— Недалеко отсюда, на лужайке, у живой изгороди, мы только что видели молодого хирурга Роба Паттерсона, лежащего на траве, и записали его имя в нашу книгу, а потом подошли к нему, чтобы узнать причину его отсутствия в церкви. Но он, не ответив нам, поднялся с земли и воскликнул: «Я — несчастный человек! Взгляните сюда!..» С этими словами он сделал несколько шагов по тропинке, ведущей к реке, и исчез, а мы, спустившись к воде, нашли мертвую женщину, чье тело лежало в корнях ив…

— И, — добавил другой надзиратель, — в ее одежде запутался нож хирурга.

— Что ж, — сказал первый надзиратель, — возможно, доктор Паттерсон сможет объяснить, — поскольку я вижу его здесь, — каким образом ему удалось добраться сюда раньше нас.

Все посмотрели на хирурга, но скорее с удивлением, чем обвиняя.

Тот с уверенным видом ответил:

— Все видели, что я все утро провел в церкви, и особенно — Энеас Бреттон, сидевший позади меня и, смею поклясться, не сводивший с меня глаз во время всей службы.

— Да, ваше тело находилось передо мной, — ответил я.

Услышав это, он рассмеялся и, растолкав толпу, ушел.

Нетрудно догадаться, какой поднялся переполох; выдвигалась версия, что Энн Лит держали пленницей в одинокой хижине у реки, а затем, в припадке ярости или страха, ее тюремщик убил ее и бросил в реку.

Я в это не верил. Я знал, что ее убил Роб Паттерсон.

Его арестовали и судили.

Но он доказал, несмотря на разнообразные вопросы, что находился в церкви с самого начала службы и до ее конца; его алиби было безупречным. Тем не менее, оба надзирателя также не сомневались, что видели его на лужайке, лежащим на траве, и в его признании; он был хорошо им известен, и они показали его имя, записанное в книге.

Он был оправдан людским судом, но высший суд его осудил.

Вскоре после этого он умер от собственной руки, которую Господь вооружил и обратил против него.

Тайна так и осталась неразгаданной, но я знаю, что это я вызвал душу Роба Паттерсона из его тела, чтобы она призналась в своем преступлении, и моя возлюбленная могла быть погребена достойным образом.

Таков был рассказ Энеаса Бреттона, старого человека, поведанный мне на террасе, когда он сидел напротив портрета Энн Лит.

— Думайте, что хотите, — заключил он. — Вам скажут, что виной всему испытанное мною потрясение, или даже что я всегда был сумасшедшим. Они скажут вам, что я вижу Энн Лит в своих фантазиях, и выдумываю, когда говорю о своем счастье с ней в течение пятидесяти лет.

Он слабо улыбнулся; казалось, его лицо светится изнутри, сильнее, чем осеннее солнце.

— Вы можете сами найти объяснение того, что надзиратели видели на лужайке, сэр.

Неожиданно он слегка приподнялся на стуле и заглянул мне поверх плеча.

— А вот это, — торжествующе спросил он голосом молодого человека, — что это, по-вашему, приближается к нам сейчас?

Я поднялся и оглянулся.

В сумерках я увидел темно-зеленое шелковое платье, женскую фигуру и белую руку, манящую к себе.

Мне захотелось убежать, но счастливый вздох сидевшего передо мной старика был похож на упрек в трусости. Я смотрел на него, и его фигура казалась мне окутанной теплым светом, и когда призрак женщины скрылся в этом сиянии, превосходящем сияние угасающего солнца, я услышал радостный крик и последний вздох. Я не ответил тогда на его вопрос; я не стану делать этого и сейчас.

ЕПИСКОП АДА The Bishop of Hell (1925)

«Принц тьмы — джентльмен!»

«Король Лир»

Англия, 1790. Это самая ужасная история, которую я знаю; я чувствую себя вынужденным записать ее, поскольку она не отпускает меня, молясь, как я это делаю сейчас, милостивому Господу, чтобы он простил мое незначительное участие в ней.

Господи, помилуй нас всех!

В надежде, хотя и тщетной, что, когда я напишу эту историю, она перестанет преследовать меня, я начинаю.

Это случилось двадцать лет назад, и с тех пор ни днем, ни ночью мне нет покоя от мыслей об этой истории; я слышу, как громко бьют адские барабаны, но в этом звуке есть своя ужасная красота.

Господи, помилуй нас всех!

* * *

Гектор Грейтрикс был моим другом, но сказать «друг», — значит осквернить это благородное слово; скорее он был моим советником, товарищем, опорой в нечестии.