Эпилог Цивилизации. Том 3. Восхождение

Дабы она не замёрзла насмерть, её одели в кучу грязного тряпья, которого в избытке нашлось у работяг из гаража. В общем, делали всё возможное, чтобы пребывание на цепи выглядело наиболее отвратительно.

Такому наказанию подвергались не только убийцы или предатели. Нарушителей всегда хватает в любом обществе, и чтобы не доводить ситуацию до полной анархии, мы и взяли на вооружение мой первичный метод наказания.

К примеру: ударил жену в пьяном угаре – получи двое суток на цепи, проворовался – десять, ну и так далее по нарастающей, в зависимости от тяжести преступления. Ну а предательство или убийство в итоге приводило к гладиаторской схватке, с последующим изгнанием чемпиона. Как показала практика, спасением такое тоже не назовёшь.

Однако в отношении Светланы имелись совершенно другие планы. Она напала на меня и мою беременную жену и за такое я собирался её повесить. Вот только Вика решила всё так, как посчитала нужным. Да, это неправильно, но помешать мы ей не успели.

– Она к ней подошла и такая говорит: «Ты мразь, я тебя убью!» – выпалил один из очевидцев, который, похоже, застал лишь финал событий.

– Да что ты плетёшь вообще? – влезла в опрос женщина. – Не так всё было. Она ей сказала: «Ты лишила меня возможности иметь детей, я хочу знать за что?»

– И что она ей ответила? – уточнил Толя.

– Сказала, что Глеб Николаевич уничтожил близкого ей человека, и она собиралась сделать то же самое, – охотно ответила женщина.

– А после она как завизжит, – снова влез мужчина. – Я как раз в тот момент к воротам шёл, на смену, значит.

– И вдруг её прям на куски разорвало, – женщина развела руки в стороны, изображая, как это выглядело.

– Ладно, спасибо, – отстранился Толя, но очевидцы всё прибывали, и каждый спешил рассказать увиденное со своей стороны.

Я же отвёл жену домой, подальше от оживлённой толпы, в которую помимо свидетелей ещё и зевак успело набраться. Толя в итоге тоже не выдержал, вызвал по рации Савельева, мол, пусть ему мозг терзают, по факту он градоначальник, а значит люди – его забота.

Я усадил Вику за стол на кухне, сам расположился напротив и уставился на неё строгим взглядом.

– Что? – терпения девушки хватило секунд на десять. – Ещё скажи я не права?!

– Ты не права.

– Это с какого?! Она меня уродкой сделала, ты шрам мой видел вообще? Я думала, она нашего ребёнка убила! Эта сука ещё легко отделалась, слишком быстро подохла!

– Вика! – рявкнул я. – Остановись и выслушай.

Девушка замолчала, но всем своим видом показывала, насколько она права и плевать хотела на здравый смысл, и уж тем более на моё мнение.

– Ты устроила самосуд, понимаешь? Мы всячески пытаемся установить закон и порядок, и за такие поступки наказываем других людей. А здесь сама Княжна делает то, что ей вздумается!

– Да срать я хотела, на то, что они обо мне подумают! Она хотела убить нашего сына! Я, по-твоему, что, должна это проглотить?

– Я не просил тебя мириться с этим, но такие вещи должны происходить в рамках правил. Я собирался её повесить на глазах у всех.

– Что же не вешал тогда? – уже более спокойно отреагировала она.

– Тебя ждал, когда из лазарета выпишут. Я понимаю твоё желание отомстить, сам каждый раз едва сдерживался, но это нужно было делать не так.

– Да какая разница, если финал выглядит одинаково?!

– А вот и нет. Люди и так не сильно довольны моим решениям, а теперь ещё увидели, как тебе дозволено то, что запрещается другим. Да и сам принцип казни заключается в том, чтобы остальные понимали: так поступать не следует – за это накажут. И что в итоге? Ни показательного процесса, ни соблюдения законов теми, кто их создаёт. Теперь ты понимаешь, как это всё выглядит?

– Прости, – буркнула Вика, опустив взгляд в стол, – я не собиралась её убивать, просто хотела понять, за что она так со мной, ведь я её даже не знаю. А она смеяться начала, тварь!

– В смысле?

– В прямом, – она подняла на меня глаза, полные слёз. – Когда узнала, что из-за неё я больше не смогу иметь детей, расхохоталась и сказала: «Так вам и надо, мрази! Вы лишили меня близкого человека и теперь сами поймёте, каково это». О ком она говорила?

– Она дочь Платона, – честно ответил я. – Ты же помнишь его? Когда ты впервые к нам приехала из Челябинска, он был градоначальником.

– Я помню, ты рассказывал, что он тебя предал, оказался стукачом.

– Так и было, – кивнул я. – Мы посадили его на цепь, но он не смог пережить позора. В ту же ночь он перелез через стену и повесился. С тех пор мы укоротили привязь, чтобы избежать подобных прецедентов.

– И что, всё это время ты не знал, что она его дочь?

– Нет, – покачал я головой. – Похорон и прощания с предателем не было. Мне он её не представил, да и сама она об этом ничего не сказала.

– Я не поняла? – увеличила глаза Вика и мгновенно переключилась на женскую логику. – Это с какого хрена она тебе вообще что-то должна была сказать? Вас что-то связывает?

– Блин, Вика, – попытался было возмутиться я.

– Я девятнадцать лет Вика, – сузила глаза девушка. – Чё глазки вдруг забегали, а? Спал с ней?!

– Ты совсем, что ли?! – не выдержал я. – Прекрати нести чушь.