Эпилог (СИ)

— Твой отец знает о синдроме, — вспоминаю вдруг. — Вот почему на юбилее у твоего деда дежурили провидцы! Когда ты ему сказал? Точно, весной! На приеме твой дед завел странный разговор, а я, овечка, не поняла намеков.

— Тише, Эва, успокойся. Я боялся за тебя и решил с ним посоветоваться. Зато твой синдром стал отличной зацепкой. Дед всё лето мотался по стране, ездил за границу. Встречался с нужными людьми.

— Для чего? Зачем он вообще решил рассказать о побережье и о родословной? Не боится моей болтливости? Возьму и похвастаюсь в институте крылатым предком. Или проговорюсь перед репортерами.

— Да ну! — восклицает Мэл с преувеличенным изумлением. — Горе мне, горе! Набегут толпы желающих породниться с носительницей божьей благодати.

— Значит, ты поверил деду?

— Чуть-чуть. Самую капельку, — отвечает Мэл, посмеиваясь. — Попробуй даровать свою благодать какому-нибудь балбесу. Укокошу его без раздумий.

Знаю, он пытается растормошить и отвлечь. Но длинная цепочка на листе ватмана давит на меня. Я не готова к переменам.

— Ничего не изменилось, — заверяет Мэл. — Но теперь у тебя появилась семья. Разве плохо? Твой род старше моего.

— И что с того? Он вымирает. В конце схемы — моя мама и я. И от моего имени пойдет одна стрелка. Или на мне всё закончится.

Осознаю сказанное, и в глазах начинает щипать. Хочется всхлипнуть и всплакнуть.

— Мы еще посмотрим, — говорит решительно Мэл, сгоняет Кота и тянет меня на кровать. — Иди сюда, расскажу сказочку на ночь.

Эва верила и не верила. Заглядывала с надеждой в глаза: не отвернется ли Мэл после сегодняшней порции откровений? И злилась из-за выдуманной, по ее мнению, небылицы с ангелами. Держала за руку — крепко, пока не сморил сон. Она давно затихла на плече Мэла, а ему не спалось. Не то чтобы открытие деда об её родословной стало потрясением. Нечто похожее Мэл подозревал, и пищу для размышлений подбросила встреча, состоявшаяся морозным январским вечером.

Он приехал согласно договоренности, в захудалый бар на окраине столицы. Туда, где плотный сигаретный туман, официантки в откровенных тряпочках, стриптиз у шеста и пьяные танцы в наркотическом угаре. А еще криминальные сделки, приватные кабинеты и большая игра в покер без правил. Нужный человек — старше Мэла лет на двадцать, с болезненной желтизной лица и жеваной папиросой во рту. Друг друга, хороший знакомый хорошего знакомого. Видит печать смерти на живых и читает по картинам, фотографиям, рисункам.

Мэл пожал руку.

— Еще поживу? — спросил вместо приветствия

— Не надейся, — получил стандартный ответ.

Значит, путём. У старухи с косой другие планы.

Он протянул рулончик. Карандашный портрет. Женское лицо на тетрадном листочке.

— Твоя? — спросил приятель.

— Моя. Осторожнее! Не подпали.

Папироса перекочевала в левый угол рта.

— Прочитаю. Взамен поможешь, когда потребуется.

— Замётано, — согласился Мэл без колебаний.

Чтец разгладил листок на столе.

— Рисовал мужчина… Нет, сопляк. Не больше двадцати. Любитель, — поднес набросок к лицу и втянул носом. — Она не позировала, но рисовали с натуры. На расстоянии.

— Это как?

— Сквозь стены.

Значит, висорат и к тому же мелюзга. Спортсмен не умеет малевать. Кто? — задумался Мэл. Кому ломать пальцы за художества? Заморышу из общаги, присоседившемуся к Эвкиным ужинам?

— Ничего личного, — продолжил приятель, развернув рисунок к свету. — Ответный жест. Услуга за услугу.

— За какую?

— Об этом спроси у нее… Интересная девочка.

Мэл хотел выхватить набросок, но чтец не дал. Отвел руку с тетрадным листком.

— Погодь. Или достаточно?

— Нет. Продолжай.

Задавив окурок в пепельнице, приятель неторопливо затянулся свежей папиросой и пустил дым колечком.

— Я бы сказал, что-то в ней — извне. Не из нашего мира.

— Это хорошо или плохо? — нахмурился Мэл.

— Никак. Противоположности замыкаются в круг. Добро и зло — не есть дискретные величины. Ладно, понимай, как хочешь. Купи дозу, чтобы торкнуло. Или приложись темечком покрепче.

Нет, в Эвкином случае доза не помогла бы. На следующий день Мэл незметно вернул карандашный набросок на подоконник. Ночами, когда Эва сладко спала под боком, он рассматривал её, пытаясь разгадать ребус. И лишь сегодня торкнуло. Получается, дед не ошибся.

Перед тем, как заснуть, Эва вспомнила:

— Твой дед сказал, что есть и другие потомки, кроме меня. Вот бы их найти.

— На планете живет несколько миллиардов человек. Из них в лучшем случае полсотни счастливчиков — носители благословения. Как думаешь, их легко отыскать? — ответил Мэл, а про себя решил: никаких потомков. Ему и побережья хватает, вернее, упёртого желания Эвки отправиться к черту на кулички.

— Разве с тех пор ангелы не спускались к людям и не осчастливливали смертных женщин детишками? — спросила она, зевнув.

— Думаю, спускались, — улыбнулся Мэл. — Смертные женщины страсть как хороши. Но на детишек существует запрет. Нефилимам не место на земле, так однажды повелел бог. Они несут угрозу. Существа с человеческими душами и силой небесных созданий могут причинить вред.

— А как быть со мной? Получается, я — далекая праправнучка нефилима.