Эпилог (СИ)

— А… э-э-э… знаешь, Эвочка, поздно уже. Пойдем-ка в постельку. Кстати! Тут чумовая ванна. Сто лет не мылся в ванне. Всё душ да душ.

— Видела и уже опробовала.

— И молчала? — притворно возмутился Егор. — Давай вместе её обкатаем.

— Не. Маленькая она. Не поместимся, — ответила я авторитетно.

— А мы рискнем, — потянул он к крылечку.

Ванна, и правда, оказалась вместительной. Самое то на двоих.

Три медовых дня пролетели, уложившись в одно мгновение, и мы возвратились в город. Семьей. Прихватили Кота из алой зоны (перед свадьбой я предупредила усатого о временной разлуке, и, кажется, он понял), сдали на хранение драгоценности и, забрав мои вещи, отправились домой, в общежитие. Перед отъездом я поблагодарила Константина Дмитриевича за гостеприимство. Дед Егора оказался радушным хозяином, и время, проведенное в алой зоне, запомнится мне надолго.

— Что ж вы прощаетесь так, словно мы больше не увидимся? — улыбнулся самый старший Мелёшин. — На свадьбе я дал себе обещание, что женю вашего первенца.

Я покраснела, а Егор кашлянул.

— А если родится дочь?

— Тем лучше. Как оказалось, весьма волнительно выдавать замуж. И предсвадебные хлопоты стали приятными.

При упоминании о приятных хлопотах некстати вспомнилась поимка Егора под балконом моей комнаты, отчего щеки разгорелись сильнее.

— Кот не докучал? — спросила я, переведя разговор в другое русло. Усатый дрых в кресле, развалившись на спине.

— Наоборот. Оказался на редкость самостоятельным животным. Подозреваю, он нашел подружку среди местных кошек и пропадал у неё. Появился за полчаса до вашего приезда.

Ох, и бабник, — посмотрела я с укоризной на Кота, но тот не внял, потому что крепко спал. Пришлось взять его на руки, чтобы донести до машины.

— Может, заболел? — спросила я озабоченно, когда мурлыка сонно потянулся на заднем сиденье.

— Скорее, перетрудился, — хмыкнул Егор, заводя "Турбу". — Ну, что, домой?

В столицу и в институт мы вернулись законной ячейкой общества. И стали жить как полагается, без притворств и пряток.

41

После свадьбы жизнь понемногу устаканилась, войдя в прежнее русло, но я еще долго оглядывалась с удивлением по сторонам, потому что всё вокруг виделось мне в непривычном свете.

В сравнении с просторами поместья наша квартирка на четвертом этаже показалась маленькой, а кровать — тесной.

— Давай купим широкую, — предложил Егор после ночи бессонного ворочанья в панцирной полуторке. Ворочалась я, а он спал как убитый.

— Мне и так хорошо.

— Вот упрямая. Вижу же, что неудобно, — не отставал Егор.

Бесполезно. Нет, и всё. Нам не привыкать к узким пространствам, тем более в обществе любимого мужчины.

По возвращению в общежитие мне пришлось забыть об изнеженных ручках и заняться уборкой. Ибо при всем чистоплюйстве муж ни разу не взял в руки тряпку, увязнув в холостяцкой грязи. Пришлось подумать и о нестиранных рубашках, которых накопилось столько, что короб для грязного белья раздулся шаром. И о кормежке для Кота пришлось подумать, а еще об ужинах, обедах и завтраках. Хотя на завтраках и обедах я не зацикливалась. Пожизненная льгота в виде огненных талончиков обеспечила нас, лентяев, правом бесплатного питания в институтской столовой. Набрал полный поднос и, поев, унес тарелки на мойку. Ни забот, ни хлопот.

В средствах массовой информации фееричную свадьбу пообсуждали пару недель, а потом истерия пошла на спад. И журналисты перестали дежурить у института круглосуточно, покидая пост на ночь. В общем, относились к обязанностям спустя рукава.

Вскоре после замужества мне выдали документы на новую фамилию.

— Почему принято, чтобы жена брала фамилию мужа? — задала я философский вопрос, разглядывая удостоверение личности. — Чем женщины хуже мужчин? Давай меняться обратно, и ты станешь Папена Егор Артёмович. Или Папен?

Он рассмеялся.

— Потому что женщина входит в семью мужа, а не наоборот. Но ты щедро предлагаешь поделиться своей фамилией, поэтому я в затруднении. Может, станем Папен-Мелёшиными?

— Не, звучит смешно и несерьезно. Так и быть, остаюсь Мелёшиной.

Егор сложил ладони в молитвенном жесте:

— О, великодушная повелительница! Я счастлив, что моя фамилия пришлась тебе по вкусу. Ты не пожалеешь.

— Посмотрим, — ответила повелительница, задрав высокомерно нос.

Понадобилось время, чтобы привыкнуть к оклику преподавателей: "Мелёшина Эва Карловна! Собираетесь защищать курсовую работу или просидите на галёрке до окончания сессии?"

Теперь я не Папена, а Мелёшина. Родная фамилия приросла ко мне намертво, и пришлось содрать её как лягушачью кожу, чтобы примерить другую.

Через неделю после свадьбы наши документы отправились в Департамент эмиграции для получения въездной визы на побережье. Толстая папка бумажек и справок, в сборе которых помогли юристы из адвокатской конторы, составившей брачный договор. К документам прилагалась копия свидетельства о браке. Я изучила подлинник — гербовую бумагу с водяными знаками, сложным в подделке узором и нашими именами курсивом. Свидетельство о браке утвердило мое место в клане Мелёшиных перед обществом и законом.