Эпилог. Месть Василисы

— Ошибаетесь. — И Рокамболь показал ему записку, на которой было:

«От имени нашей матери, которая на небе, мы прощаем вас!

Антуанетта и Мадлена».

Доктор упал на колени.

— Идите, — сказал Рокамболь, — сироты молились за вас.

Было восемь часов, Рокамболь был у себя один, на столе его горела лампа, он писал письмо, оно было следующее:

«Графине Артовой.

Я свое сделал. Сироты счастливы, богатство им возвращено, де Морлюкс умер.

Рокамболю более нечего делать на этом свете.

Провидению не угодно было, чтобы у Рокамболя был хоть один час мира и покоя после того, как он совершил свое дело.

Оно вложило ему в сердце ужасную и роковую страсть, любовь демона к ангелу.

Часто по ночам мне снился сэр Вильямс, он будто сидел на моей кровати и говорил мне: «Ты любишь Мадлену, нет ничего проще. Она богата… ты еще молод… красив… она полюбит тебя. Тебе мешает Иван? Ба! Удар кинжала устраняет всякое препятствие!» Я вскрикивал и просыпался, но, к счастью, я был один.

Пока дело, которое я взял на себя, не было кончено, я боролся, страдал и противился.

Но теперь, когда никто во мне не нуждается, даже и галеры, благодаря вам, дайте мне заснуть вечным сном. Быть может, это последнее успокоение и должно быть мне наградой.

Графиня, когда вы получите это письмо, от Рокамболя останется холодный труп.

Я поражу себя в сердце кинжалом.

Милон и Ванда будут ожидать меня в Лионе.

Бог простит мне эту последнюю ложь; Милон и Ноэль обеспечены; я поручаю вам Ванду и одного несчастного, посланного на галеры, мы называли его Зеленый Колпак.

Вы настолько могущественны, что в состоянии выпросить для него облегчения.

Прощайте, графиня. Молитесь за меня.

Рокамболь».

Кончив письмо, он вынул из бокового кармана кинжал и только хотел нанести себе удар, как в это время в комнату влетела Ванда и вырвала из рук Рокамболя оружие.

— Уйдите… прочь… я должен убить себя… Кому я нужен теперь?

— Мне, — прошептал женский голос на пороге. Рокамболь побледнел и упал на колени. Вошедшая была виконтесса Бланш д'Асмолль.

— Я знаю все, — проговорила она. — Что вы мне не брат… но я знаю, что вы любили меня так, как будто я была вашей сестрой, и я пришла вам сказать, что вы не имеете права убивать себя… У меня украли ребенка.

Лев пробудился.

Уже три дня Рокамболь, Милон, Ванда и Ноэль рыскали по Парижу.

В один прекрасный вечер Рокамболь увидел Петра.

— Наконец-то ты у меня в руках, бездельник! — проговорил Рокамболь, схватив его.

— Пощадите, я вам скажу, где дитя…

— Не кричи, ибо я убью тебя.

— Мне незачем кричать, если вы мне заплатите больше, чем графиня, я буду служить вам.

— Жив ли ребенок?

— Жив, но до завтра ручаться нельзя.

— Если я тебе дам сто тысяч франков, ты покажешь мне, где ребенок?

— Покажу.

— Идем, но сперва зайдем к графине Артовой, где ты получишь просимое…

Отдав ему деньги, Рокамболь спросил, где же ребенок.

— Вы видите свет за деревьями — это кабинет Василисы. Она там с ребенком, она ждет меня. Но берегитесь… нужно войти без шума… и одному. — И, дав Рокамболю ключ, он сказал ему:

— Ступайте, а я ухожу.

— О, нет, подожди, я хочу увериться. Я поручаю вам этого человека, — обратился он к Ванде и Милону, которые были при нем. — И Рокамболь проник в дом своего врага.

Василиса была одна в мужском костюме, вся вышеописанная сцена с Петром была нарочно подстроена Василисой, она ждала прихода Рокамболя и потому спряталась за драпри.

Рокамболь проник в этот дом с кинжалом в руке.

Войдя в комнату, он не увидел Василисы, а потому, схватив ребенка, пустился бежать.

Но на пороге его остановила Василиса: «Ни шагу более — или я убью ребенка»…

Рокамболь положил ребенка.

Василиса, бросив одну шпагу Рокамболю, сказала: «Защищайся, я хочу, чтобы ты умер честно, на дуэли, но от руки женщины».