Эпилог к концу света (СИ)

– По делу просто так, - жизнерадостно откликнулась инчира. – Хoчу раковины и камни красивые поискать на украшения.

Висевший за её плечом свёрток поддержал мать негромким бодрым попискиванием. Местные женщины, оправившись от родов, очень быстро возвращались к своим прежним занятиям, а младенца повсюду таскали с собой в специальной заплечной сумке. Наблюдать подобное было странно, но уж в эти вопросы я точно не собиралась лезть и старалась держаться от них подальше.

– Море это хорошо, - решила я и поднялась с места. - Подожди немного, я соберусь.

Погода к прогулкам располагала особенно: синее небо, полный штиль – красота! До воды мы шли молча, только кивая встречным в знак приветствия. Кирин витала в каких-то своих мыслях и не спешила начинать разговор, даже если собиралась, а я наслаждалась погожим деньком и вяло ковырялась в клубящихся в голове теориях, пытаясь как-то систематизировать свои знания, догадки и предположения.

Сейчас шёл третий день с момента проведения ритуала, и я первый раз вышла из дома. Чары дались трудно,так что следующий день я провела в горячке под бдительным присмотром Майан, здешней целительницы. Переохлаждение сказалось, что ли? Обычно проходит легче.

Отвары пришлись кстати, с ними переживать последствия ритуала оказалось гораздо проще и приятнее. Да и сама Майан мне понравилась – решительная женщина с характером. Прямолинейная, порой резкая, напрочь лишённая сентиментальности. Мы с ней сошлись в первую очередь на целительстве, а потом как-то незаметно нашли и другие точки соприкосновения.

Майан была уже немолода, дети её выросли, так что теперь её интересовали почти исключительно вопросы врачевания. Их обоих – её и её мужа Карчина, с которым они совместно лечили инчиров. Как я и предполагала,их методика лечения основывалась на общении с духами – трав и камней, если речь шла о всевозможных настоях и примочках, чем занималась Майан, и духах самих инчиров, с которыми договаривался её муж. И здесь выяснилась ещё одна особенность аборигенной магии: поскольку у мужчин духов было два и с подселенцем договориться оказывалось гораздо проще, выходило, что и лечить их легче. Карчин достаточно умело и быстро затворял раны, но, увы,только мужчин, с женщинами всё было куда сложнее. И подобные ограничения гораздо лучше объясняли трепетное отношение к слабому полу, чем все рассуждения Чингара.

Мой подход очень заинтересовал обоих целителей собственной универсальностью и безразличием к полу пациента. А уж идея о том, что живого инчира можно разрезать, чтобы подлатать что-то у него внутри, оказалась для местных революционной. И – никакого возмущения. Мастера своего дела!

В общем, не договориться у нас шансов не было. А когда выяснилось, что Майан хорошо знает Траган и очень её не любит, стало ясно, что мы еще и подружимся.

Развлекать меня разговорами вызвалась и Кирин. Сведения о том, что «белый дух» заговорила «как настоящий инчир» быстро разлетелись по стойбищу, вот она и не удержалась. В отличие от сородичей, у бойкой, весёлой, неунывающей и удивительно беззлобной молодой мамы не было никакого страха и предубеждения ко мне, зато имелось свободное время и прорва любопытства.

Кирин удивительно легко и без лишних расшаркиваний записала меня в свои подруги, причём в настоящем, хорошем смысле этого слова. Не потому, что я полезна. Она искренне беспокоилась о моём здоровье,искренне восхищалась тем, как я вдруг и замечательно заговорила на их языке,искренне удивлялась моей необычной внешности, моему клинку, моему умению с ним обращаться... Кирин вообще всё делала очень искренне, чем особенно подкупала. Будучи существом вредным, упрямым и неуживчивым, я всегда тянулась к таким вот обаятельным и необременительным созданиям: с ними было легко и мне. Так вышло и с Кирин. Её живой покладистый нрав не давал обижаться на какие-то мои резкие слова, а я в общении с ней делалась куда более сдержанной и тактичной – язык не поворачивался обидеть это светлое создание даже случайно.

Честно говоря, жизнелюбию и умению верить в лучшее у неё стоило поучиться. Я представляю, какое давление от окружающих она выдержала с этой своей тяжёлой беременностью: её ведь заранее похоронили, ещё в самом начале,и в лучшем случае только мать и её мужчина верили в благополучный исход. Другая бы на её месте сломалась, а Кирин – по-прежнему легка, весела и всё так же любит жизнь.

В общем, с этими двумя знакомствами я почувствовала себя среди инчиров гораздо свободнее и уверенней: у меня появились друзья. Может, не столь проверенные временем и надёжные, как дома в Семилесье, но имеющие шансы таковыми стать.

Моё привыкание к новому миру омрачалось только одним: отсутствием подвижек в понимании прошлого и природы тайюн. Я даже не понимала пока, в каком направлении двигаться,и это расстраивало. Нет, я отдавала себе отчёт, что прошло слишком мало времени и слишком мало сделано для решения, а подобные загадки не открываются сразу, иногда – не открываются вовсе, но эти здравые мысли не мешали страдать от неизвестности.