Эпилятор

Поднявшись на высоту в сто километров, направился на восток в сторону Больших Гималаев. Даже отсюда с расстояния более тысячи километров центральный пик смотрелся острым лезвием клинка. Он сиял голубизной и был завораживающе красив. Подножие горы закрывали облака в несколько слоев и на разной высоте. Воистину второе чудо света, если считать первым чудом Великий водопад на реке Крино. В голове мелькнула мысль, что обычный человек без специального снаряжения не способен покорить такую вершину… в принципе. Восхождение на этот пик не для нормальных людей. Поэтому имеет смысл назвать его пиком Коммунизма. Великая, но недостижимая мечта.

Сместившись к северу, по большой дуге обогнул Большие Гималаи и повернул на юг. Через несколько минут затормозил на подлете к полноводной реке. Из глубин исторической памяти всплыло название реки - Чайна. Я покатал слово на языке, как круглый камешек в руке. Имя реки не вызывало отторжения. Чайна, так Чайна.

Спустившись вниз на высоту около трех километров и снизив скорость, направился на восток вдоль реки. Так уж получается, что люди почти всегда селятся по берегам рек, которые служат хорошими заменителями шоссе и железных дорог.

Некоторое время пришлось экспериментировать со скоростью и высотой полета, но постепенно добился оптимальной величины, тем более, что смотреть нужно только на южный берег, заросший буйной растительностью и обеспеченный водой сверх всякой меры. На северном берегу, вплотную к воде подступали безжизненные земли пустыни.

Пару раз пришлось остановиться, спускаться ниже и рассматривать участки берега более детально, но тревога оказывалась ложной - берег был совершенно безлюден. Точнее, ничего похожего на постройки, деревеньки, дома и лодки я не видел. Чем дальше на восток, тем леса на южном берегу становились дремучей. Хотя, казалось бы, уж куда еще.

Я вспомнил свои полеты на вертолете в Архангельской губернии и на самолете в Сибири. Час летишь - лес, два часа - тоже лес, настоящий океан леса и ни души. Нечто похожее можно наблюдать на юг от реки в ее верховьях. А с некоторого момента лиственные леса на берегу перешли в по-настоящему дремучие джунгли. Даже с большой высоты чувствовалось, что внизу кошмарный зеленый ад.

Первую деревеньку, а скорее даже хуторок, я засек, не долетев до устья реки километров девятьсот. Река в этом месте разливалась уже не меньше чем на четыре версты. Три барака, высокий частокол, крепкие ворота. Маленькая пристань с двумя лодками. За частоколом, в углу забора, дубликат апофеоза войны - гора человеческих костей высотой полметра и в диаметре метра два. Скорее это поселение смахивало на концлагерь или тюрьму строго режима. Причем, ограда, даже на первый взгляд, не служила защитой от того, что может прибежать из леса… скорее наоборот.

Опустившись на уровень крыш, увидел грязь и убогость жилья. Заскочив внутрь одного 'тифозного' барака и осмотрев его, не обнаружил никого. Двадцать пустых лежанок вдоль стен накрытых тряпьем, жуткая антисанитария. Грязью и чем-то очень похожим на гной заляпано все - пол, стены, даже потолок.

Вдруг, гора тряпок на нарах в углу зашевелилась и из-под нее показалась синюшная голова существа неопределенного пола. Когда-то это был человек, а сейчас некое существо, которое цеплялось за жизнь из последних сил. Несчастный был болен и болен смертельно. Все лицо человека покрывали страшные язвы. Местами на черепе не осталось мяса и сквозь прорехи в мягкой оболочке выглядывали желтые кости. Отожествить его расовую или половую принадлежность не представлялось возможным.

Несчастный умирал в мучениях, его выгнуло дугой и, хотя мне было не слышно, но, увидев его открытый, беззубый и перекошенный рот, я понял, как страшно он закричал. Бросив взгляд на его руки, увидел безобразные культяпки, как подтверждение того, что человек болен проказой. Но насколько мне известно, проказа поражает нервные окончания, человек ничего не чувствует и почему тогда его корчит от боли - непонятно.

Быстро осмотрев остальные дома, в последнем обнаружил повара у плиты. Готовил он, что-то неаппетитное, перемешивая варево в большой миске на плите. Кухарь оказался закутан в тряпье с ног до головы, за исключением узкой щелочки для глаз. Одежда, в которую он себя завернул, выглядела отвратно. Скорее всего, она была пропитана каким-то лекарством. Причем, пропитана до такой степени, что с нее буквально капало, в том числе и в миску с едой. К горлу подкатил комок тошноты. Стало предельно ясно - здесь люди гнили и гнили заживо. Желание знакомиться с обитателями лепрозория исчезло.

Со вздохом облегчения, может даже быстрее чем следовало, поднялся вверх и двинулся дальше, оставив хутор мучений за спиной. Буквально через пару километров в Чайну с юга впадала очередная большая и полноводная река. От берега до берега не меньше пары километров. Вода в притоке имела изумрудный оттенок. Причем, она еще долго не смешивалась с основным потоком и выделялась узкой полоской на фоне голубоватых прозрачных вод. На этом притоке я впервые увидел плывущую лодку.