ЭпидОтряд

— Ломаем дверь? — не то приказал, не то предложил Священник. Берта после короткой паузы кивнула и ткнула, кажется наугад, в один из одинаковых прямоугольников. Команда сразу перестроилась, непосредственно прикрывать штурм квартиры выпало Грешнику. Берта шевельнула могучими плечами под лоснящейся тканью комбинезона и одним пинком вынесла замок. А Ольга прислонилась к стене, выпустив на мгновение тележку. Народ совсем рядом суетился, делал что-то важное и полезное, а девушку снова накрыло ощущение стороннего взгляда. Незрячего внимания, причем на сей раз куда более пристального. В прошлый раз незрячее око мазнуло, как сауронов слепошар, вскользь, лишь отметив. А сейчас уперлось прямо в группу Отряда, как прожектор, нащупавший корабль в бурном океане. Отделение будто отметили и пометили общей меткой.

И самое отвратительно, что в этом мире подобные ощущения никак нельзя было списать на "показалось"… Сначала тебе чудится, а потом откуда-то вылезает кишка со щупальцами.

Берта выслушала рапорт, отдала краткое распоряжение. Плакса и вышедший из квартиры Грешник заняли позиции так, чтобы перекрыть огнем коридор в обоих направлениях. Священник поднял ствол кислотной пушки вертикально и встал так, чтобы при необходимости поливать куда угодно. Механизированная подвеска зажужжала на повышенных оборотах. Остальные бойцы вынесли сразу три двери напротив уже взломанной. Святой Человек говорил в рацию непрерывно, как рэпер на баттле, трудноразборчивой скороговоркой. На мгновение он оторвался от трубки, сказал Берте:

— Безумец волнуется. Кричит, рыдает.

Наставница обратила внимание на подносчицу, которая сжалась рядом со своей тележкой, корчась, как в приступах боли. Берта приставила комби-дробовик ко лбу девчонки, склонилась ниже, всматриваясь в лицо Оллы через большие линзы противогаза.

— Что? — спросила наставница в одно слово.

— Р-ребенок… — выдавила блондинка, кусая губы. Она побледнела так, словно опрокинула на себя пудреницу.

"Надо же, ведь когда то у меня была пудреница" — ни к селу, ни к городу подумала БоБе.

"Когда то я была красивой, доброй и другой…".

Наставница прогнала непрошенные мысли, вжала ствол комби-дробовика сильнее, придавив голову глупой дурочки к стене, выбрала спуск почти до упора. Теперь достаточно было нажатия не более чем на волосок, чтобы Олла осталась без головы, а Отряд без еще одного бойца.

— Говори.

Ольга, которая, похоже, все еще не поняла, насколько приблизилась к тому свету, выдавила сквозь стиснутые зубы:

— Ребенок… плачет… следы… на стенах!

Она широко открыла глаза, проморгалась и с ужасом глянула на здоровенную пушку в руках Берты.

— Оклемалась? — сумрачно спросила наставница.

— Д-да, — выдавила Ольга, вставая и хватаясь за поручень тележки, как за спасительную точку опоры.

— Держись ровно, — посоветовала Берта. — По первости всех ломает. Та сторона не шутит.

— Я п-поняла, — дрожащим, срывающимся голосом отозвалась баллонщица. И добавила уже ровнее, чуть более уверенно и твердо. — Будет исполнено. Держаться. Держаться ровно.

— Молодца. В следующий раз башку отстрелю.

Пыхарь вышел из квартиры номер три, держа на вытянутой руке палку вроде вантуза, испачканную чем-то, похожим на светящиеся чернила. Палку он держал на отлете, все отрядовцы дружно качнулись в стороны.

— Во всех кранах, — отрапортовал разведчик. — Капает, если открыть.

— Люди? — отрывисто спросил монах, крепче сжимая рукояти кислотомета.

— Никого.

— Они ушли? — спросил на этот раз Святой Человек, причем, похоже, не от себя, а передавая чей-то вопрос по рации.

— Они исчезли, — покачал головой Пыхарь. Даже сквозь маску было видно, что разведчик в недоумении. — Никаких сборов, никаких вещей, замки закрыты. Они просто исчезли. Все.

Ольга помотала гудящей головой. Берте она сказала про плачущего ребенка, но чувство было куда глубже и страннее. Да, явственный плач, горький, полный безнадежного страха, скорее неизбывного ужаса. Только звучал он… не в ушах. И девушка не могла объяснить толком, откуда исходит звук. А может быть даже и не звук, как будто само Отчаяние стучалось из-за той стороны реальности, заставляя вибрировать отдельные струны мироздания. Что-то в нем было знакомо… нечто задевало потаенные уголки в сознании Ольги. Девушке казалось, что еще чуть-чуть, еще внимательнее вслушаться в этот плач и станет ясно, кто же рыдает и почему. Кто нуждается в помощи, но погибает, не надеясь на поддержку.

— Что ж, кажется, здесь все ясно, — предположил Священник при молчаливом согласии остальных.

— Варп, ересь, происки враждебных сил, — вымолвила Берта. — Скорее всего, нечестивое колдовство. Но может быть и стихийный прорыв.

— Ты не заговаривайся, — тихо сказал Священник, едва ли не прижавшись головой к респиратору наставницы. — Будто колдовство бывает чистым, — и добавил громче. — Надо подняться до конца, посмотрим еще выборочно. Потом это уже дело Инквизиторов и Экклезиархии.