Эпидемия

— Здравствуйте… — испытывая неловкость, одиноко произнес Никанор Матвеевич.

На него смотрели будто бы в оцепенении — причем не столько в лицо, сколько на маечку с девичьей мордашкой на груди. Наконец громадный, волоокий, тот, что стоял впереди всех, туповато спросил:

— Ты кто?

— Э-э… Вдовин… Никанор… э-э…

— Я не понял, — с неподдельным недоумением объявил волоокий. — Кто будет говорить? Ты?

Никанор Матвеевич догадался обернуться.

Хорошие люди, с которыми он прибыл на поляну (Федор в их числе), приотстав, стояли поодаль и с нездоровым интересом наблюдали за развитием событий.

— Я не понял!!! — теперь уже гневно громыхнул волоокий. — Что за дела?!

«Да это ж меня на разборку привезли!» — с ужасом сообразил Вдовин — и так зажмурился, что уши заложило. Сердце металось по грудной клетке, не зная, где спрятаться. Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем Никанор Матвеевич осмелился разъять веки.

У ног его на смятой траве валялась груда тел да поблескивали среди стебельков стреляные стерженечки. Их было много. Должно быть, беспилотник, согласно установке, на этот раз бил дуплетом.

Не в силах больше смотреть на этакую страсть, Вдовин шарахнулся туда, откуда пришел, чем произвел изрядный переполох среди бывших попутчиков: не дожидаясь его приближения, хорошие люди кинулись по машинам.

Развернулись — и уехали.

* * *

Когда Никанор Матвеевич, спотыкаясь, выбрался на трассу, в нагрудном кармане расплакался телефон. Достал, нажал кнопку.

— Бать! — услышал он ликующий голос будущего зятя. — Я тобой горжусь! Мы теперь, батя, первые люди в городе! Ты понял? Первые…

У Вдовина переклинило связки — ответить не смог.

— Ты прости, что мы тебя там бросили, — как ни в чем не бывало продолжал Федор. — Ты ж еще не в себе был… Ты давай в себя приходи — и к нам!

Заквакала, приближаясь, сирена — и мимо Вдовина промчался микроавтобус с мигалкой. Потом еще один. Сбросили скорость, свернули с трассы на грунтовку. Тела подбирать.

— Ага, слышу… — подтвердил Федор. — Укройся, батя… Вечером перезвоню…

Укрываться было поздно, да и незачем. Одинокий прохожий на пыльной обочине, судя по всему, подозрения у полицейских не вызвал. Хотя вполне может так случиться, что вызовет еще… По сути принял участие в войне двух банд.

При этой мысли стало совсем плохо. «Господи, помоги…» — мысленно исторг Вдовин, становившийся верующим исключительно в минуты опасности. Даже глаза к небу воздел.

Бога в небесах не было. Был беспилотник, быстро удаляющийся в сторону города. А навстречу ему летел точно такой же. Вот оно что! Стало быть, смена караула у них. Ну правильно, им же, наверное, дозаправка нужна… дозарядка…

Почему-то достаточно одного трезвого умозаключения, чтобы религиозный экстаз отступил, а умственные способности — вернулись.

Принял участие… Принял участие… А кто докажет? Беспилотник?.. Проклятье! А ведь докажет, хрень винтокрылая… Видеозаписи — вот они! Прибыл на стрелку в составе одной из банд…

Отчаянные мысли были прерваны плаксивым сигналом сотика.

Не буду отвечать, решил Вдовин. Однако звонил не Федор — звонил Александр.

— Никанор Матвеевич! — В хрипловатом голосе куратора сквозила паника. — Что же вы натворили, Никанор Матвеевич!

— Ну так я же… — пролепетал он, судорожно пытаясь придумать себе хоть какое-нибудь оправдание. — Вот… обезвредить помог… органам…

— Так в том-то все и дело… — простонал Александр. — Это же воеводинская группировка! А вы ее в полном составе полиции сдали… Знаете, что теперь с нами шеф сделает? Уволит он нас, Никанор Матвеевич… И нас, и Виталика… — крякнул, помолчал. — Потом свяжемся… — горестно распорядился он и дал отбой.

Вдовин пару раз промахнулся сотиком мимо кармана, наконец запихнул — и запинающимся шагом двинулся в направлении города. От сердца малость отлегло: увольнение — это еще не самое страшное, что может случиться с человеком.

Шеф… Что ж это за шеф, хотелось бы знать… Какая-нибудь шишка из муниципалитета… купленная на корню и с потрохами… А вообще, конечно, удивительно: за Калерию Павловну — никому ничего, а за настоящих бандитов — увольняют…

* * *

Александр перезвонил минут через пять. Но это уже был другой Александр: никакой растерянности, никаких трагедийных восклицаний — решителен, сосредоточен, разве что несколько угрюм.

— Вы где? — отрывисто спросил он. — Ах да! Вижу, вижу… Значит, так. Никуда не уходите. Сейчас вас подхватит Виталий, отвезет в город… По дороге все объяснит.

Ну слава богу! А то бы так и пришлось шкандыбать пешком до самого кольца трамваев.

Вскоре объявился Виталий — осунувшийся, с безумными глазами. Резко затормозил, распахнул дверцу, велел пристегнуться — и, развернувшись, дал по газам.

— Шеф рвет и мечет, — неотрывно глядя на дорогу, сообщил он сквозь зубы. — Между прочим, вашей головы требует…

Сердце оборвалось. Головы? А вот это уже не просто увольнение — это хуже…