Эпидемия

— Ты нужен мне здесь, — он выразительно посмотрел на стакан с карандашами, потом перевел взгляд на точилку. — Пошли кого-нибудь другого. Но толкового. Пусть будет на прямой связи с группами и выведет их точно на цель. По достижении визуального контакта немедленно доложить мне, я распоряжусь о дальнейшем ходе операции…

На столе Карлова зазвонил телефон. Генерал продолжал заштриховывать рисунок, напоминавший голову морского чудовища. Референт встал, подошел и снял трубку.

— Да. Да. Так точно, понял! — он положил трубку на рычаги и сказал. — Товарищ генерал, вас срочно вызывает председатель.

Карандаш едва заметно дрогнул; штриховка вышла за контуры наброска. «Стареешь, — сказал себе Карлов. — Раньше мог не спать по трое суток подряд безо всяких амфетаминов и при этом не терять выдержки».

— Время… — негромко сказал он.

— Извините, что? — не понял референт.

— Время, — повторил Карлов. — Ты думаешь, оно идет? Нет. Оно — уходит.

Референт вежливо покивал и вернулся за свой стол.

— Работай по девушке. Я скоро вернусь, — сказал Карлов и про себя добавил.

«Надеюсь…»

Пистолет был при нем. В патроннике всегда лежал патрон, а вытащить ненужную обойму было делом одной секунды.

Они сидели в подъезде уже довольно долго. Валерий Алексеевич, не отрываясь, следил за темно-синей «девяносто девятой», а Кашинцев курил сигареты — одну за другой. Группа наружного наблюдения несколько раз выходила на связь; и, хотя фамилия Гарина ни разу не была упомянута, куратор знал, что они на верном пути.

Напряженное ожидание подействовало на Кашинцева удручающе: он вдруг разоткровенничался.

— Я ее любил, — говорил он темно-серой пиджачной спине куратора; Валерий Алексеевич иногда оборачивался и подбадривал легкой полуулыбкой, и Кашинцев думал, что встретил сочувствующего и все понимающего собеседника. — Наверное, я ее и сейчас все еще люблю… Она… Знаете, такая красивая. Хотя… Не все мои приятели с этим соглашались. Ну и что? Главное, я считаю, что это так. А как у нее пахнет кожа!..

— Да, запах очень многое значит, — соглашался Валерий Алексеевич. — Бывает, женщина так себе, но тебе кажется, что-то в ней есть. А что — и сам понять не можешь.

— Однажды она меня поцеловала, — вспоминал Кашинцев. — Я до сих пор помню этот поцелуй.

Куратор обернулся и задержал на нем взгляд.

— Поцеловала? — спросил он, продолжение угадывалось: «И все?»

— Ну да. Один раз. Поцеловала. И — все, — подтвердил Игорь, мечтательно подняв глаза к потолку. С потолка свисали обугленные спички. В углу кто-то старательно нарисовал огромный пенис с крылышками.

— Хм… — Валерий Алексеевич задумчиво покачал головой и снова уставился на машину, где сидела группа наблюдения.

— Знаете, я познакомился с ней на курсантском балу. Раз в году, весной, в Академии проводится бал для первокурсников. На него приглашают девушек из университета и других вузов, иногда просто с улицы, отовсюду… Но только красивых. Она стояла в белом платье с такой легкой накидкой и словно ждала чего-то… Точнее, кого-то. Ну… И я сразу решил, что она ждет меня. Вы знаете, наверное, как это бывает. Смотрите на девушку и вдруг понимаете, что это — она!

Куратор пожал плечами.

— Вы имеете в виду любовь с первого взгляда? Честно говоря, со мной такого не случалось.

— Вы слишком рациональны, — с упреком сказал Кашинцев.

— А вы?

— А я, наверное, просто глуп.

В рации послышался треск, потом мужской голос сказал:

— Внимание, шестой, доложите обстановку!

Другой голос ответил:

— Центр, пока без изменений. Долго нам еще здесь торчать? Прием!

— Шестой, готовьтесь к поступлению новой вводной. Как поняли меня, прием?

— Центр, вас понял. Продолжаем наблюдение.

— Отбой!

Валерий Алексеевич насторожился.

— Что-то там меняется. Черт! Неужели они засекли Гарина?

— Они бы сказали, — рассудил Кашинцев и продолжил: — Так вот, я сразу подошел к ней. Нет. Вру, — он нахмурился, достал из пачки сигарету и снова закурил. — Конечно, не сразу. Я боялся. Я боялся к ней подойти и боялся, что кто-то из-за моей робости пригласит ее раньше меня.

— Да, раньше вас, — рассеянно отозвался куратор. — И что же дальше?

— Дальше? К ней почему-то никто не подходил, а я никак не мог понять почему. Она была… Такой восхитительной! Маленькая, аккуратная, с чистой кожей и бесподобной шеей! Платье, оно… опускалось чуть ниже колен, и я видел только ее туфельки — такие маленькие, что они могли уместиться в моих ладонях… Я так хотел, чтобы она положила свою ножку в мою ладонь…

Валерий Алексеевич смерил Кашинцева откровенно скучающим взглядом, но тот, к счастью, этого не заметил.

— Наконец я все-таки решился и подошел. Знаете, какие у нее были глаза?! В них было все: и гордая неприступность, и скрытая благодарность, и волнующая загадка, и даже… Как мне тогда показалось — обещание. Еле заметное обещание. Она… была божественна! Мы танцевали!!

Кашинцев шмыгнул носом. Куратор подавил вздох.