Эпидемии и Народы

⁴¹ Срв. D. Е. С. Eversley, "Population, Economy and Society", in D. V. Glass and D. E. C. Eversley, Population in History: Essays in Historical Demography (London, 1965), p. 57: «Всем понятно, что в начале эпохи современной статистики

[около 1750 года] ожидаемая продолжительность жизни была выше, чем в XVII веке. Однако невозможно установить это улучшение с точностью во времени, применительно к конкретной территории или конкретной причине... Если люди жили дольше, то отчасти это должно было происходить потому, что они стали более гигиеничными, отчасти благодаря тому, что им стали известны некоторые эффективные медицинские практики, отчасти потому, что голод больше не был столь суров, а главным образом потому, что великие убийцы—эпидемии — перестали возвращаться в силу причин, которые вообще могли быть не связаны с действиями человека» (курсив добавлен). Мне представляется очевидным, что причиной уменьшения силы эпидемий была их увеличившаяся частота, пока эпидемии попросту не стали эндемичными детскими болезнями.

к. Ф. Хеллайнер (К. F. Helleiner, «The Vital Revolution Reconsidered», in D. V. Glass and D. E. C. Eversley, eds., Population in History: Essays in Historical Demography (London, 1965), pp. 79-86), по существу, приходит к такому же выводу в связи с ростом населения Европы в XVIII веке: главным фактором роста, по его мнению, было не сколько-нибудь заметное снижение уровня смертности в нормальных условиях, а, скорее, сглаживание пиков смертности в кризисные моменты. Сокращение масштабов голода за счет улучшения обеспечения рынка продовольствия вместе с увеличившимся производством продуктов питания имели нечто общее с сокращением смертности во времена кризисов, однако определенно играло свою роль и изменение паттерна эпидемических проявлений — фактор, который указанные авторы, похоже, не осознают.

- 331 -

Но прежде чем мы вкратце обратимся к тем немногим утверждениям, которые можно сделать по поводу истории заболеваний и демографической истории Азии и Африки, следует сделать еще одно замечание относительно европейского опыта болезней. В период раннего Нового времени фундаментальный характер изменения частоты эпидемических заболеваний отодвигало на второй план установление особенно суровых погодных условий, из-за чего в Северной Европе часто случались неурожаи и голод⁴². Одновременно всеобщий кризис, связанный с нарастающей нехваткой продовольствия и топлива, претерпевали территории Средиземноморья⁴³. Отдельные части Европы также опустошали войны — например, в Италии между 1494 и 1559 годами, в Германии между 1618 и 1648 годами. Для этих войн была характерна жестокость, превосходившая привычные рамки, поскольку централизованные государства (regularly constituted governments) сталкивались со сложностями обеспечения наемных армий. Поэтому войска, как правило, грабили и союзников, и неприятелей почти без разбора⁴⁴.

Кроме того, рост городов в Северной Европе зачастую перегружал существовавшую прежде санитарно-гигиеническую инфраструктуру, поэтому в процветающих городах

---------

⁴² Падение температур происходило в XVII веке; пик этого «малого ледникового периода», похоже, пришелся на первое десятилетие XVIII века.

Срв. Emmanuel Le Roy Ladurie, Times of Feast, Times of Famine: A History of Climate Since the Year 1000 (New York, 1971).

⁴³ Это явление убедительно проанализировал Фернан Бродель (Fernand Braudel, La Mediterranee et le Monde Mediterrane au Temps de Phillippe II, 2nd ed. (Paris, 1966), English translation, New York, 1972) (Бродель Ф. Средиземное море и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II. М.: Языки славянской культуры, 2002).

⁴⁴ Несмотря на тот заслуженный позор, которым историки покрывали разрушительные действия солдатни в,ходе Тридцатилетней войны, смерть от болезней значительно превосходила смерть от оружия и в этом, и в любом другом европейском конфликте до XX века. Некоторые подробности см. в: R. J. G. Concannon, "The Third Enemy: The Role of Epidemics in the Thirty Years'

War", Journal of World History, 10 (1967), pp. 500-511.

- 332 -