Эоловы арфы

— Да, да, есть такой закон, — с печалью в голосе, прикрывавшей досаду, согласился Гейгер. — Но не об этом я хочу с вами говорить — не о ружьях, не о патронах… Вы же видите, что после страшных дней безумств и кровопролитий повсеместно наступает умиротворение.

— Да, контрреволюция воспряла. Позавчера она победила в Париже, вчера — в Милане, завтра и послезавтра она может предпринять решительный штурм в Вене и Берлине. Мы это понимаем.

— Господин Энгельс! Торжествуют законный порядок и справедливость, Кругом разительные перемены!

— Между прочим, разительная перемена в вашей личной судьбе находится в одном ряду со всеми остальными разительными переменами, так восхищающими вас.

— О чем это вы? — едва совладал со своим подвижным лицом, чуть было не сорвался с принятого любезного тона Гейгер, сразу поняв, на что намекает собеседник.

— Разумеется, о назначении вас исполняющим обязанности полицей-директора.

Гейгер проглотил и эту дерзость: "Ну что ж, пусть, пусть пока порезвится". Он даже два раза хохотнул и довольно неплохо нашелся:

— Но ведь и вы, господин Энгельс, в данное время исполняющий обязанности. Разве не так? Разве не вас оставил вместо себя шеф-редактор Маркс, находящийся ныне, как сообщают газеты, в Бене?

Энгельс ощутил почти физическую брезгливость при мысли, что между ним и Гейгером может быть нечто общее.

— Вот я и хочу, — с шутливой улыбкой на губах и с серьезным выражением во взгляде продолжал Гейгер, — поговорить с вами как исполняющий с исполняющим…

— Совпадение невелико.

— И все же!

— А из бесчисленных баррикад, которые разделяют нас, обращу ваше внимание хотя бы на одну. Вы, разумеется, мечтаете избавиться от слов "исполняющий обязанности" и стать просто полицей-директором?

— Плох тот солдат, который…

— Конечно, конечно. Но вот я стать главным редактором "Новой Рейнской газеты" не желаю.

— Но почему? Это неестественно! Ваши блестящие способности, редкая образованность…

— По той простой причине, что лучшего редактора, чем доктор Маркс, невозможно себе представить. Ему "Новая Рейнская" в первую очередь обязана тем, что стала самой известной и авторитетной немецкой газетой.

— Да, по всей Германии вас перепечатывают, на вас ссылаются.

— И не только в Германии, господин Гейгер.

— Не только, не только… И тираж у вас…

— Вы можете назвать еще хотя бы пять немецких газет с таким тиражом?

— Пожалуй, только в Берлине… две-три.

— Но они существуют десятилетия, а мы — четвертый месяц. Они получают субсидии и всяческую иную поддержку правительства, а нам мешают всеми возможными способами, нас ежедневно преследуют.

— Полно, господин Энгельс, кто вам мешает, кто преследует! Да вы никого на свете не боитесь и печатаете бог знает что! Как говорит один персонаж напечатанных у вас стихов, — Гейгер быстро нашел в пачке газет нужный экземпляр "Новой Рейнской", развернул его и прочитал сатирические стихи Георга Веерта:

Редакторы этой газеты дрянной
Чертей опасная свора:
Совсем не боятся ни бога они,
Ни Цвейфеля-прокурора!

— Да, господин Гейгер, — охотно подтвердил Энгельс, — что касается Цвейфеля, бога и страха, то все эти три персонажа в нашей редакции не пользуются популярностью.

"Персонажа!" — хотел было вслух возмутиться Гейгер, но вовремя вспомнил о своей роли.

— Справедливо и то, что этот герой говорит о ваших политических целях:

Как средство от всех неурядиц земных
Хотят они первым делом
Республику красную провозгласить
С имущества полным разделом…

— Не стану отрицать, республику мы провозгласили бы с величайшим удовольствием, — и тут согласился Энгельс.

— Очень любопытные строки дальше, — с игривой улыбкой продолжал Гейгер:

Возьмутся они и за женский вопрос,
Тотчас отменив все браки:
В союз свободный — "ad libitum"[1]
Отныне вступает всякий!..
Да, эти реформы новейшие в миг
Все в мире снимут запреты,
Красивейших женщин, конечно, возьмут
Редакторы "Рейнской газеты"…

Гейгер весело посмотрел на Энгельса и как посвященный посвященному сказал:

— Я, конечно, понимаю, это сатирический прием, гротеск. Да и к тому же, по слухам, у вашего шеф-редактора такая красивая жена, что никакая другая женщина…

— Оставим эту сторону жизни доктора Маркса вне рассмотрения, холодно прервал Энгельс.

— Хорошо, хорошо, — тотчас пошел на попятный Гейгер, хотя был весьма не прочь узнать кое-какие любопытные подробности о личной жизни шеф-редактора "Новой Рейнской газеты". — Так кто же вам мешает, господин Энгельс, кто вас преследует?

— По-вашему, следствие, начатое против нас, бесконечные вызовы в суд, обыски — это все не помеха? Вы дошли до того, что запретили доступ нашей газете даже в кёльнскую тюрьму!