Эоловы арфы

"Он еще хорохорится, — усмехнулся Энгельс, услышав слово "марш". — Уж сказал бы прямо: когда мы завтра рванем к мосту…"

— Нам это дело знакомо, — сдержанно сказал Виллих. — Надеюсь, вам известно, кто сегодня сдерживал пруссаков у деревни Ринталь?

— Да, да, конечно, мне доложили. Я приношу вам благодарность. Кажется, отряд понес тяжелые потери? — В голосе Шнайде послышалась тревога.

— Полтора десятка раненых.

— Значит, отряд вполне боеспособен? А как у вас с оружием, с боеприпасами?

— Хорошо бы получить хоть полсотни ружей.

Шнайде заерзал на диване:

— Но где же их теперь взять? Каждое ружье на счету. Все понимают, что там, на правом берегу Рейна, когда мы соединимся с баденцами, нас ждут великие бои. Где ваш отряд находится сейчас?

— Мы расквартировались в деревне Вёрт, за Канделем.

— Это хорошо. Пусть ваши солдаты как следует отдохнут. Здесь, в этой толчее и тесноте, не отдохнешь, не выспишься.

— А вам известно, что Мерославский прислал нам подкрепление?

— Вот как! — Шнайде оживился. — Нет, мне не докладывали. И большое?

— Всего две роты.

— И за это спасибо. Правда?

— Правда, — сухо сказал Виллих. — Какие будут еще распоряжения? Где, по-вашему, нам лучше занять оборону?

— О, здесь я целиком полагаюсь на вас, на ваш опыт и знания! Даю вам полную свободу. Приказываю только одно: прикрыть наше отступление и переправу.

"С таким же успехом ты, старая обезьяна, мог бы предоставить нам полную свободу разбить пруссаков и взять Берлин", — хотелось сказать Энгельсу, но вместо этого он обернулся к Виллиху и показал на дверь:

— Пошли!

Шнайде, шокированный этим жестом, кажется, дернулся было выпалить что-то решительное, но, вовремя вспомнив всю безотрадность своего положения, сделал вид, будто не заметил дерзости молодого офицера, и проговорил торжественно и вместе с тем просительно:

— Господа! Помните, в ваших руках судьба всей армии и всей пфальцской революции. Пока мы действуем в точности как Кошут, но, если вы завтра не сдержите неприятеля, нас могут смять и сбросить в Рейн.

Офицеры встали. Виллих попрощался легким кивком головы, Энгельс не сделал даже этого, и они вышли.

С рассветом — это было уже 19 июня — отступающая армия двинулась к Рейну. Она шла через деревню Вёрт, где солдаты отряда Виллиха чуть свет принялись оборудовать оборонительные позиции. В одних рубахах, а то и голые по пояс, они делали флеши, прокладывали рвы, возводили насыпи. Виллих и Энгельс гнули спины вместе со всеми. Работенка была не из легких. Работали напряженно, почти молча. А мимо катилось пестрое, бесформенное войско — сотня за сотней, тысяча за тысячей. И работающие, и отступающие старались не смотреть друг на друга.

Когда проезжал сам главнокомандующий, он подозвал Виллиха и отдал устное распоряжение: если противник появится тотчас вслед за отступающими, то сражаться до последнего солдата, стараясь задержать его; если же он не появится сразу, то ждать час после того, как отступающие пройдут, тогда можно сняться с позиции; мост после себя следует развести.

…Позиции были уже готовы, отступающие прошли, миновал час, а противник и не думал показываться. Выждав еще полчаса, Виллих дал команду к отходу.

От Вёрта до Книлингенского моста каких-нибудь три километра. Виллих и Энгельс, ехавшие верхом, раньше других увидели мост. Армия уже прошла. Мост был свободен. Но на том берегу у самого моста суетились человек десять — двенадцать.

— Что они делают? — с тревожным недоумением спросил Виллих.

— Черт их знает! Может быть, готовятся взорвать?

И вдруг они поняли: разводят мост!

— Канальи! — прохрипел Виллих и хлестнул лошадь. Она рванулась, отбрасывая за собой комья земли.

Энгельс хлопнул по шее своего коня и дал поводья. Конь сразу пошел ходко и легко, настигая Виллиха. Шагов за восемьдесят до моста всадники поравнялись. Виллих был бледен и, казалось, ничего не видел вокруг, кроме кучки людей на том берегу. Бешенство прерывало дыхание и у Энгельса. "Сволочи! — крутилось у него в голове. — Перебрались за нашими спинами на тот берег, а нас оставляют на съедение пруссакам!"

Копыта обеих лошадей одновременно грохнули о доски моста, и в этот момент мост стал расходиться. Лошадь Виллиха испугалась дрогнувшей под ногами опоры и остановилась, затанцевала на месте. Виллих хлестал ее что есть мочи плетью, но она не шла вперед. Лошадь же Энгельса, допустив лишь мгновенный сбой в галопе, продолжала лететь вперед. Энгельс увидел, что между створами моста уже образовался зазор, но он не остановился, а, наоборот, лишь подбодрил лошадь шенкелями. Люди на том берегу видели и всадников на мосту, и, очевидно, уже весь отряд, приближающийся к реке. Там, должно быть, произошло замешательство, развод замедлился. Но все же крылья моста расходились.