Энтомоптер

- Что, правда глаза колет? Я-то ни одного самопала не сделал.

- Конечно! Ты всегда не виноват. Всегда сухим из воды...

- Хватит, ребята! Теперь все равно, кто первый! - крикнул Юрка.

Мы замолчали.

Действительно, теперь было все равно. Спор не имел смысла.

У начала Степной улицы мы распрощались и разошлись по домам.

Я шел и думал об Инженере.

Вот кому должно быть зверски трудно. Три года в этом проклятом кресле на колесах. Три года! Когда мне делали операцию аппендицита, я лежал в больнице всего девять дней. Первые три нужно было лежать только на спине, чтобы не разошелся шов. Уже на вторую ночь у меня так заныли лопатки, будто их выламывали из спины. Медленной болью сводило онемевшие мышцы. Утром я чуть не плакал, просил у сестры, чтобы меня повернули на бок. А тут человек сидьмя сидит тысячу сто дней! И впереди никакой надежды.

Я вдруг очень отчетливо представил его боль, его беспомощность и его тоску по солнечной широкой земле.

"Надо будет почаще к нему заходить, - решил я. - Все-таки человеку приятно, когда о нем помнят".

4. Сила - в двишениц

- Ф-р-р-р-р! Ф-р-р-р-р!

Перевернутая вверх брюшком стрекоза отчаянно выгибается, трещит крыльями, цепляется острыми коготками лапок за Борькины пальцы.

- Стоп! Вот так и держи. Только не жми очень сильно.

Инженер остроносым пинцетом осторожно разгибает стрекозиную лапку и набрасывает на нее скользящую петлю тончайшей капроновой ниточки. Петля затягивается. Вторая лапка тоже схвачена такой же петлей на другом конце нити. Потом нить прикрепляется к рычагу динамометра, и Владимир Августович командует:

- Пускай!

Освобожденная стрекоза стремительно взмывает вверх. Нить натягивается. По циферблату динамометра ползет стрелка.

Тошка снимает отсчет:

- Один и девять... два и одна... два и пять... два и семь...

Стрекоза ходит кругами под потолком. Треск крыльев сливается в ровное сердитое гуденье.

- Увеличивает обороты, - говорит Борька.

- Три и одна, - отсчитывает Тошка, - три и три... три и четыре...

О, как хочется стрекозе вырваться за окно в упругие синие струи ветра! Как тянется она к свету! Но ей уже никуда не вылететь из этой комнаты.

- Три и пять... три и шесть... еще раз три и пять, три и семь... три и шесть...

- Вот видите, - говорит Инженер, - стрекоза весит семь десятых грамма, а сила тяги крыльев у нее в среднем три и шесть десятых грамма. Следовательно, абсолютная тяга будет два и девять десятых грамма. Четыре собственных веса! Dinamis mobilis! Ни один из механизмов, созданных человеком, не может соперничать с этой зеленоглазой красавицей! "Красавице" тем временем надоедает кружиться под потолком. Она делает последний рывок и, подсеченная нитью, шлепается на пол. Борька поднимает ее и кладет на стол. Здесь стрекоза попадает в руки Тошке Федорову. Он убивает ее эфиром, снова тщательно взвешивает, потом отрывает крылья и еще раз взвешивает, уже бескрылую. Результаты он сообщает мне. Я записываю их в тетрадь. Туда же, в особую графу, я заношу силу тяги крыльев.

Мы все заняты, кроме Юрки. Юрка пока наблюдатель. Правая рука у него висит на марлевой перевязи, перекинутой через шею. Палец все-таки нарвал. Юрка терпел два дня, потом, когда в глазах стало зеленеть от боли, не выдержал и пошел в поликлинику. Там ему разрезали нарыв и сказали, что поврежден сустав и что даже когда все заживет, палец будет плохо сгибаться.

Мы испытываем на динамометре еще двух стрекоз, и наконец Инженер объявляет:

- На сегодня хватит. Давайте побеседуем.

Мы быстро приводим в порядок стол и рассаживаемся вокруг кресла на колесах.

Загадочно улыбаясь, Инженер смотрит на нас и вдруг задает быстрый вопрос:

- Кто знает, что такое "морфология"?

- Морфология?.. Хм, морфология...

- Это... в русском языке... в грамматике, - вспоминает Тошка. - Мы проходили. Только я сейчас забыл...

- Есть такой раздел в грамматике, правда, - говорит Инженер. - Но я спрашиваю не о грамматике. Кто может расшифровать это слово?

Мы молчим. Мы не знаем, что такое морфология. После знакомства с Инженером мы поняли, что вообще очень мало знаем.

- Морфэ - форма; логос - учение. Это греческие слова. Вместе они означают учение о форме. Понятно?

Теперь, конечно, понятно.

- Так вот, то, чем мы занимаемся всю эту неделю, и есть морфология.

А вот это совсем непонятно.

Какие такие формы мы изучили? Мы только и делали, что взвешивали стрекоз да измеряли тягу крыльев динамометром, который Инженер сделал из часового волоска.

- Какие формы? - спрашивает Тошка.

Инженер удивленно поднимает брови.

- Ай-яй-яй! - говорит он. - Неужели не догадались? Сколько пород стрекоз у нас было? Пять? Вот вам пять форм крыльев! И что же у нас, в конце концов, получилось? Какие крылья лучше всего? У какой стрекозы?

Инженер смотрит на меня.

Я перелистываю тетрадь. Ага, вот она, сравнительная таблица. Тут уж всякий поймет, что самая большая тяга у стрекозы-коромысла.