Енот Шрёдингера

– Это разумная инициатива, сэр! Она, как говорят наши новые союзники, есть прямая обязанность каждого военнослужащего. Разливать, сэр?

– Разливайте, Ричард, но начнём с коньяка. – Командир взмахом руки пригласил подчинённого к столу. – Я вот что хотел узнать, лейтенант… Вы ведь когда-то начинали службу во взводе сержанта Фоснера? Я смотрел ваше личное дело.

– Так точно, сэр. Это ещё до того, как поступил в военное училище. И честно скажу, сэр, лучшего командира мне до сих пор встречать не приходилось. Вы не обижайтесь, сэр, я не вас подразумеваю. Разные специализации и всё такое…

– На что обижаться? – хмыкнул фон Тирпиц. – Императорами становятся лучшие.

– Да, сэр!

– Давай без чинов, Ричард.

– Есть без чинов, командир.

– Ну и как ты оцениваешь Фоснера с точки зрения пригодности к верховной власти?

Лейтенант медленно выцедил сквозь зубы двадцатилетний коньяк, показывая большой опыт в употреблении крепких напитков, и довольно улыбнулся:

– Это тот человек, с которым нам будет весело жить и не обидно умирать. Вот уж кто прижмёт к ногтю всю эту пидоту! Калёным железом прижжёт!

Коммандер удивлённо покачал головой. Мохаммед фон Тирпиц вообще считал себя чуть ли не единственным офицером во всём флоте, кому не нравились провозглашаемые Содружеством свободы, и он никак не ожидал отыскать единомышленника в собственном экипаже.

– Ты откровенен, Ричард.

– А чего мне бояться, командир? – рассмеялся лейтенант Авербах. – Всем известно, что мои предки были высланы из Российской Империи не из-за нетрадиционной политической или сексуальной ориентации, а за финансовые махинации. Именно безупречное прошлое моих предков и не даёт покоя заднеприводным штабным крысам, регулярно выбрасывающим в мусорную корзину представления на очередное звание. Четырнадцать лет в лейтенантах, командир! Они чувствуют свою ущербность и гадят…

– За это нужно непременно выпить!

– За штабных крыс?

– За твоих предков, Ричард. За моих мы поднимем следующий тост.

Когда кончился коньяк и началась первая половина второй бутылки водки, фон Тирпиц предложил лейтенанту обращаться на «ты» и называть по имени. Авербах согласился, но выдвинул условие:

– Только в неофициальной обстановке и в отсутствие подчинённых.

– Это почему?

– Да потому, что мы уже Империя, а не какое-то там вшивое Содружество. Ты же сам знаешь, что все империи рушатся из-за отсутствия субординации и уважения к начальству.

– Нет, не знаю.

– Вот теперь знаешь. Я тебя очень уважаю, Мохаммед, но если буду называть по имени при подчинённых, то империи придёт трындец. Словом, трындец обозначается…

– Этот термин я слышал. А теория о субординации довольно любопытна.

– Никакая не теория, – слегка обиделся лейтенант. – У меня есть русский учебник истории для седьмого класса средней школы… фамильная реликвия, между прочим! И вот там подробно описываются причины падения Второй Империи.

– И какие же они?

– Неуважение! В первую очередь – неуважение к правителям! Там друг за другом у власти побывали Никитка Кукурузник, Лёнька с несохранившимся прозвищем, и Мишка Меченый по кличке Иудушка. Представляешь?

– И что?

– И всё, Вторая Империя накрылась медным тазом, как выражаются наши русские союзники.

– Но при чём здесь субординация?

– Не знаю, но рисковать всё равно не хочу.

– Согласен. – Коммандер кивнул и захрустел квашеной капустой. – Ричард, а что это у нас свистит?

– Где? – не понял лейтенант.

– Тут. – фон Тирпиц показал пальцем на левое ухо. – А в правом свистит чуть потише.

– И лампочка мигает, – Авербах мотнул головой в сторону панели внутренней связи, расположенной на стене слева от командира. – Не дадут спокойно посидеть, сволочи. Будем отвечать?

– Будем, – решил коммандер. – Это вахтенный офицер вызывает. Наверное, экипажу виски не хватило.

– Франтишек украл.

– Ты так думаешь?

– А больше некому. Стоит только на его рожу посмотреть, так сразу видно. Командир, можно я его расстреляю?

– Можно, – разрешил фон Тирпиц. – Но сначала мы с тобой пойдём и разберёмся.

– Со всеми? – кровожадно уточнил лейтенант.

– Кто под руку попадётся, с тем и разберёмся.

– Тогда я подниму свою команду по тревоге.

– Сначала идём к вахтенному офицеру, а там видно будет.

Коммандер встряхнулся и провёл ладонями по лицу. Теперь даже самый предвзятый наблюдатель не смог бы определить количество выпитого фон Тирпицем – военные и политики обладают удивительной способностью усилием воли маскировать алкогольное опьянение любой степени тяжести, а флотский офицер в двенадцатом поколении с этому вообще сил не прикладывает.

Лейтенант ничего делать не стал, только придирчиво оглядел себя в зеркале и сообщил:

– Я готов. И на всякий случай объявил своей команде боевую тревогу – если что, будут обязанность расстрельного взвода исполнять. Уничтожим гидру демократии в условиях отдельно взятого корабля, командир!