Енот-потаскун

— Здорово! Мы ко мне сейчас? Тошку надо покормить.

— Да. Там решим, куда и как дальше.

Может, я и не могла определить, что не в порядке с двигателем, но напряжение, исходившее от Антона, чувствовала всей шкурой и всем нутром. Он говорил совершенно спокойно, даже улыбался, но мне словно тяжелую холодную лапу на грудь положили.

— Когда давишь полицейского, подворачивай немного колеса, — посоветовал Антон перед «зеброй». — Так, чтобы наверняка. Чтобы уже не встал. Хороший коп — мертвый коп.

Я сдавленно хрюкнула и вцепилась в руль, когда машину тряхнуло.

Если бы он сказал что-то вроде: «подворачивай колеса, чтобы уменьшить ударную нагрузку», я бы, скорее всего, не запомнила. А так попробуй забудь. Перед каждым «лежачим полицейским» будет всплывать в памяти эта кровожадная картинка с раздавленным насмерть копом. И руки сами руль подвернут. Он действительно умел учить. Уже одна только мантра про убийц и самоубийц чего стоила!

— Руль! Упрись запястьями, побарабань пальцами и так оставь. Легко и нежно. Теперь-то я точно знаю, что ты можешь. Еще как!

— Енот! — фыркнула я. — А давай ты не будешь говорить о сексе, когда я за рулем?

— Наташа, — ответил он, чуть помедлив, очень спокойно. Слишком спокойно, — а давай ты не будешь называть меня Енотом?

— Но твои друзья называют?

Он не ответил.

Все страньше и страньше. А ведь было же нормально, когда я приехала. Неужели дело только в том, что его папаша и та коза нас поймали за поцелуями? Мне бы промолчать, но словно черт за язык дернул:

— Слушай, а что это за мадам, которая с твоим отцом была? Она так на меня пялилась, что прямо возникли страшные подозрения…

Я хотела шуткой разрядить атмосферу, но, похоже, сделала только хуже.

— Дома поговорим, — отрезал Антон.

Тут уж я заткнулась, напряженно глядя перед собой. Он тоже молчал, лишь изредка бросая: «левее», «притормози», «осторожнее». Молча доехали, молча дошли до дома, молча ехали в лифте. Как будто совсем другие Антон и Наташа всего три дня назад целовались и подгоняли его: быстрее, черепаха!

Мы вошли в квартиру, и Тошка, выпущенный из клетки, бросился не ко мне, а к нему. Наобнимавшись с Антоном, эта зараза прицепилась к моим брюкам: ну, мамо, не видите, что ли, дитятко хочет кушенькать. Вот уж точно, за жратву свой хвост продаст.

Пока я меняла воду в тазу и резала в миску вареную курятину, Антон сидел тут же за столом и мрачно смотрел в окно. Закончив, я вымыла руки, подошла к нему.

— Ну?

— Присядь, — он кивнул на стул напротив.

Я села, и какое-то время мы молчали. Казалось, воздух между нами сгустился настолько, что еще немного — и свернется, как творог.

— Я думал, обойдется без этого, но, похоже, не получится. Некоторые вещи надо выяснять на берегу, пока еще не поздно.

— У тебя что, жена и семеро по лавкам? — не совсем логично поинтересовалась я, потому что помнила его слова, почему он не хочет жениться.

— Нет, Наташ. Но у меня было… много женщин. Такие вещи имеют свойство всплывать в самый неподходящий момент. И мне не хотелось бы…

— Антон, — перебила я, — не вижу смысла в этом разговоре. Неужели ты думаешь, я такая дура и не поняла этого? Что ты подбираешь все, что плохо лежит? Как настоящий енот! Именно поэтому я и сказала тебе тогда, что замужем. Потому что… хотела тебя, но не хотела быть одной из многих. На время.

Он молчал, не глядя на меня, только ноздри подрагивали.

— И эта коза… которая сегодня. Думаешь, я не поняла, что ее ты тоже трахал? Сразу поняла.

На самом-то деле я поняла это позже. Когда он оборвал меня в машине. Но это, в принципе, уже было неважно. Остапа понесло.

— Эта коза, как ты говоришь, помогла мне понять одну очень важную вещь, — тихо сказал Антон. — Чего я не хочу в отношениях. И еще. Как погано, когда тебя используют. Раньше я об этом особо не задумывался.

— То есть ты использовал других сам — и не задумывался, как им погано?

— Да. Наверно.

— Я даже не знаю, что сказать…

Я действительно не знала. Он правда мог промолчать. Мало ли что было раньше. Но не промолчал — и что это означало?

— Скажи, Антон, а ты хоть одну девушку любил? Ну хоть немного? Или только… использовал?

— Самую первую. Но это было давно. Нам было по пятнадцать. Ей не понравилось, что я пошел в колледж после девятого. Автомеханик — это же фу. На этом все и закончилось.

— И ты был так на нее обижен, что вымещал на других?

Он посмотрел на меня с удивлением.

— Хочешь сказать, мстил всем? Нет, Наташ, иногда кошка — это просто кошка. Ты права, я брал то, что само шло в руки. Но с Ларисой это не было связано. Я просто не мог относиться всерьез к отношениям, которые начинались с секса через пару часов после знакомства.

Я почувствовала, что краснею. Антон заметил и усмехнулся.

— Да, и с тобой вышло бы точно так же. Только с небольшой разницей. Когда я тебя поцеловал и ты ответила, мне было очень жаль. Что ты такая же, как все.

— Значит, надо было тебе врезать и сбежать, чтобы все стало всерьез?

— Не знаю, — он пожал плечами. — Вспоминать было неприятно. А всерьез стало, когда начали заниматься. Ну как всерьез? Думал о тебе…