Эннера

— Потому что ты его не… — Мира замолчала. Почему-то обычное «не любишь» показалось неуместным. А нужное, правильное слово никак не находилось. — Вы не похожи на отца и сына. В моем представлении. Это не плохо, — поспешно добавила она. Улыбнулась, подтягивая согнутые в коленях ноги к груди. — Наверное, у вас, атради, не может быть по-другому. Нельзя вечно любить. Даже собственного сына.

— Можно, — он сцепил руки в замок, закинул за голову, уставился в потолок. Помолчал, словно сомневаясь в своих словах или подбирая подходящие. — Можно… Несмотря ни на что. Только все, действительно, по-другому. Вечность видоизменяет некоторые понятия. Грани многого стираются. Биологическая разница несущественна. Я не делал ничего из того, что положено отцу. Я никогда им не был. Зато мы натворили достаточно, чтобы угробить хорошее отношение друг к другу, и это уже вряд ли интересно тебе. Но все-таки… твое первое недосказанное «не»- ошибочно.

— Пусть… Вы все равно не похожи на семью. Вообще, на людей. Наверное, все ваши чувства, отношения, восприятие давно атрофировались. Вы не способны любить. А те, кто умел, давно разучился. Вы… Вы… — она почувствовала прилив неожиданной ярости. Беспричинной, потому что Алэй ничего плохого ей не сделал. И уж точно не виноват в том, что существуют атради. Что Ллэр ее спас, что стал ближе, чем должен, но оказался вечным, недоступным. Что она для него была и будет только морской свинкой. — Вы, как заевший диск- снова, снова, снова… Движетесь не вперед, а по кругу. Бессмысленно. Но это не самое страшное. Вы ведь и других втягиваете в это. Таких, как мы! Используете, а потом бросаете умирать и забываете. Продолжаете дальше, находите новых, все снова повторяется. И будет повторяться всегда! Как этот ваш Маррен! Вы не осознаете, как это ужасно! Вы… Вас… — Мира вдруг поняла, что злится на себя. Только на себя, потому что не готова смириться, потому что лезет туда, куда не стоит соваться. Зачем-то ищет оправдания, хотя знает, что никогда не согласится стать ничего не значащим мигом. — Знаешь, вас всех нужно запереть в Тмиоре, как в клетке и… — Мира осеклась. Успела заменить едва не сорвавшееся с губ «уничтожить» на другое, — не выпускать отсюда никогда.

— Ты права, — тихо сказал Алэй. — Почти во всем- права. Мы, как заевший диск. Мы не похожи на семью. У нас нет и не может быть цели. Мы не способны идти вперед, потому что впереди нет ничего, что не встречалось бы раньше. Мы связываем свое существование с другими, чья жизнь- песчинка. Уходим, оставляя их умирать. Или остаемся до конца, чтобы уйти после. Но сути это не меняет. Мы- уходим. Их будут сотни, может быть, тысячи, больше… Просто знакомых, близких друзей, временных союзников, случайных встречных… Всех не запомнишь. Даже не так- почти всех рано или поздно забудешь. Нас надо запереть в герметической комнате и выкачать оттуда воздух… Впрочем, думаю наши тела найдут выход. Адаптируются. Даже в самой безнадежной ситуации. Я пробовал… Я понимаю, — он вдруг резко замолчал. Пристально посмотрел Мире в глаза. — Всё. До конца. Понимаю. Это очень глубокий и очень черный колодец. Но на дне ждет не смерть, а осознание другого- если бы все случилось снова, даже зная финал- я все равно поступил бы так же. И Ллэр тоже.

Да, Ллэр тоже. Мира не сомневалась.

Но выход есть. Их всех надо уничтожить- она все-таки сумела сказать это, пусть и не произнесла вслух. Только мысленно. Себе. Этого оказалось достаточно, чтобы понять- она не просто готова, она хочет это сделать. Может. Чтобы научить всех атради ценить каждый миг, каждую долю секунды. Чтобы заставить поверить- конец существует. И что бы ни говорил Алэй, он заслуживает смерти. Настоящей. И Ллэр тоже.

Мира резко вскинула руки, направила заструившийся из раскрытых ладоней фиолетовый свет прямо на Алэя. Зажмурилась, не желая видеть и запоминать последний взгляд, когда он все поймет.

И в этот момент притихшая внутри вторая Мира вдруг проснулась, напомнила о себе раздирающим вены противоречием- она явно не разделяла намерений убивать. Мира оцепенела, каждой клеточкой ощутив знакомое, покалывающее в крови сопротивление. Казалось, целую вечность пыталась подчинить вторую себе, пока не сдалась- незнакомка внутри опять оказалась сильнее, опять знала, как. Только не учила, а делала вместо нее.

Мира открыла глаза. Плотная занавеска жалко повисла на кончике, в распахнутое настежь окно проник солнечный свет. Лизнул горячим языком ладони, отразился, окутывая Алэя в оранжевый, блестящий кокон. Неподвижное тело медленно приподнялось над кроватью и так и застыло без движения. Она вдохнула, задерживая дыхание. Подчинилась, полностью отдаваясь во власть второй. Поняла, что должна делать, и когда остановиться. В полной тишине опустила руки, посмотрела на Алэя- он уже не парил в воздухе, а неподвижно стоял напротив. Тело больше не светилось, огненные искрящиеся лучи исчезли.

— Как?.. — голос принадлежал не ему и прозвучал подобно взрыву. — Что?..