Эннеады

4. Да и мы и в самих себя имеем царя этого, если мыслим сообразно с умом. Возможно же это под двумя условиями, - во-первых если мы носим в себе принципы и законы ума, которые на подобие письмен в нас начертаны, так что ум как бы наполняет нас, и во-вторых, если мы способны чувствовать и созерцать этот присутствующий в нас ум, в таком разе, конечно, мы достигнем и истинного самопознания, так как озаряемые умом мы познаем и его, и то, что он в себе содержит, - познаем, потому что, воспринимая от него способность такого познания, через это сами становимся умом. Таким образом, для человека возможно двоякое самопознание: или он познает и сознает себя только как дискурсивный разум, составляющий главную силу души, или он, возвышаясь до ума, познает и сознает себя совсем иначе, - именно, соединившись с умом и мысля себя во свете его, сознает себя уже не как человек, а как иное высшее существо; человек в таком разе как бы восхищается и воспаряет в высшую сверхчувственную область той лучшей частью своей, которая способна, словно на крыльях, возлетать в область чистой мысли и слагать в себе то, что там увидит. Но и дискурсивный разум разве не знает, что он есть дискурсивный, что функция его состоит в восприятии и познании внешних предметов? Разве он не сознает, что судит, когда судит? Разве он не сознает, что судит и мыслит по присущим ему нормам, которые имеет от ума. Разве он не знает, что есть высший над ним принцип, который обладает всем мыслимым, не ища его, не усиливаясь познать? Что это была бы за сила и способность познавательная, если бы не знала, что она есть, какова она и какие ее функции и деятельности? Итак, дискурсивный разум более или менее ясно сознает, что он зависит от ума, что сам он ниже ума и есть образ его, что носит в себе все нормы, которые как бы начертал и начертывает для него и в нем ум. А если так, то познавший себя таким образом неужели остановится на этом? Конечно, нет. Пользуясь другой высшей способностью, мы поднимемся до созерцания ума, который знает самого себя, или точнее, ставши причастниками ума, так как он наш и мы - его достояние, мы познаем и ум, и самих себя. Нам прежде всего необходимо знать, что такое есть ум сам в себе, или в чем состоит его самопознание. Познать же все это мы может не иначе, как если, оставив в покое все другие способности, станем ум созерцать умом, станем мыслить себя так, как ум себя мыслит.

5. В самом деле, как чистый ум себя мыслит и знает, так ли, что одной частью своей познает другую? В таком случае, очевидно, одна часть была бы познающей, другая познаваемою, а ум-то сам и не имел бы познания себя самого. Почему же и нет - скажут, если ум весь однородный, т.е. состоит из частей до такой степени одинаковых, что часть его созерцающая ничем не отлична от созерцаемой? В таком разе созерцая одну часть свою, с которой одинаков до тождества, он ведь и самого себя будет созерцать: так как нет никакого различия между созерцающим и созерцаемым. Однако, гипотеза такой разделенности ума несостоятельна и нелепа - ибо спрашивается прежде всего, что управляет этим разделением? Ведь, не слепой же случай. Потом, кто именно производит разделение - познающее, или познаваемое, т.е. субъект или объект? Во всяком случае, разве субъект может познать самого себя, если он в акте созерцания всецело помещается в объекте, так как последнему, как предмету созерцания, не свойственно самому созерцать? Не очевидно ли, что в таком разе он будет знать себя только как предмет созерцания, но не как субъект созерцаний и, значит, будет знать не всего себя в целости? А так как все знание его исчерпывается созерцаемым, т.е. объектом, то себя-то самого он и не будет знать. Очевидно, что для полноты самопознания он должен быть себе известен, как мыслящий познающий субъект и вместе как то, что им мыслится и познается. Вопрос только в том, какие именно вещи им мыслятся и познаются: если то только образы или отпечатки сущностей, в таком разе он самих сущностей в себе не имеет, а если он имеет в своем познании самые сущности, то это не потому, что усматривает их впервые лишь после того, как сам себя различает и разделяет на части /мыслящий субъект и мыслимый объект/, а потому, что и до этого различения и разделения имеет их в себе и созерцает. Другими словами, тут должно быть тождество созерцания и созерцаемого, мыслящего Ума и мыслимых вещей, потому что без такого тождества для Ума не достигаема полная истина; если бы Ум обладал не самыми реальными сущностями, а лишь образами их, которые представляют собой нечто иное, чем они сами, тогда он сам не был бы чистой и полной истиной. истина лишь тогда истина, когда утверждаемое ее не отличается от бытия того, что утверждается, когда она содержит в себе и говорит именно то, что есть. А это значит, что с одной стороны мыслящий Ум, а с другой мыслимое и сущее суть одно и то же, т.е., первое сущее и первый ум, обладающий всеми истинно-сущим, или точнее, тождественный с ним.