Энигмастер Мария Тимофеева

– Что вы предлагаете, коллега? – терпеливо осведомился Канделян.

– Я намерен обратиться к Корпусу Астронавтов… – раздувая ноздри, объявил Корнеев.

Его речь была прервана негромким хихиканьем.

Доктор Корнеев обратил гневный лик к Маше.

– Извините, – прошептала та, краснея. – Я немного задумалась о своем…

– Да, обратиться! – лязгнул Корнеев. – С тем, чтобы воспроизвести контекст миссии «Луча III». Пройти тем же маршрутом в субсвете и прояснить все неприятные лакуны в наших представлениях о космическом пространстве. Автоматы посылать бесполезно – неизвестный фактор губителен лишь для органики. Подобрать опытный и самоотверженный экипаж, добровольцы найдутся. Установить на корабле все детекторы, какие только имеет резон устанавливать. Защитить по высшему классу…

Он снова осекся и, бешено оскалившись, всей массой развернулся к Маше.

На сей раз та и ухом даже не повела, продолжая тихонько говорить с кем-то по своему персональному видеалу.

Теперь на нее смотрели все, не исключая Ахилла и Гектора. Что же до Бернарда Лято, тот как не сводил с нее глаз, так и продолжал делать.

– Я вам не помешал, госпожа энигмастер? – с ядом в голосе вопросил доктор Корнеев.

– Э-э… ничуть, – отозвалась Маша. – У меня возникло несколько идей, и я решила поделиться с коллегами. Да, кстати: я попросила координатора моей группы связаться с Корпусом Астронавтов…

– Вот как? – Корнеев слегка приосанился.

– …с тем, чтобы закрыть субсветовую трассу, которой следовал «Луч III», для всех видов космического транспорта безусловно и навсегда. По крайней мере, до особого распоряжения.

– И кто же распорядится на сей счет? – с оживлением спросил Канделян.

– Я, – ответила Маша и смиренно захлопала длинными ресницами. – Или другой энигмастер, который раскроет нашу с вами общую тайну.

Корнеев, шумно сопя, вылез из-за стола и с демонстративным топотом покинул кают-кампанию.

– Корнеев, конечно, бывает груб, – извиняющимся тоном заметил Канделян. – Но работник прекрасный…

– Дурак он редкий, – неожиданно подал голос Бернард Лято. – Конечно, добровольцы нашлись бы…

– Например, я! – объявил Гектор.

– Или я, – не запозднился Ахилл.

– Подобное к подобному, – фыркнул Лято.

Маша не удержалась и послала ему взгляд, полный признательности, которую Лято, впрочем, всецело заслуживал.

Обсуждение, между тем, утратило прежнюю официальность. Место ушедшего Корнеева занял главный инженер системы жизнеобеспечения станции «Фива», иначе говоря – завхоз. Звали его Иван Степанович, а прекрасная украинская фамилия Ховрах полностью отвечала его профессиональным качествам. Пан Ховрах, немолодой и, как почти все руководство спецкомиссии, чрезвычайно усатый, без предисловий пустился в ламентации по поводу дефицита невозобновляемых ресурсов, о разбросанных по техническим отсекам пластиковых емкостях из-под кофе и насчет общего повреждения нравов. Поскольку исполнял он указанное с непередаваемыми интонациями страдальческого свойства, ему все сочувствовали и обещали изменить положение вещей к лучшему. Стараясь не привлекать ничьего внимания, Маша покинула кают-компанию.

4.

В коридоре, привалившись к обшитой текстурным пластиком стене, стоял доктор Канделян. Глаза его были прикрыты, в зубах зажата была большая черная трубка, давно погасшая.

– Что с вами, Эдуард Карныкович? – спросила Маша немного встревоженно.

– Вы будете смеяться, дитя мое, – произнес тот печальным голосом, – но меня укачивает.

– Не буду, – обещала Маша. – У меня та же беда.

– И как вы с этим боретесь?

– Никак. Убеждаю себя, что мне это только мерещится. Что мой вестибулярный аппарат в восторге от испытываемых ощущений. – Маша вздохнула. – А когда сделается невмоготу, лопаю крупинку шантаута, – она покопалась в нагрудном кармашке комбинезона и вытащила двумя пальцами темный флакончик с пестрой этикеткой. – Хотите?

– Хочу, – сказал Канделян. – Что это?

– Народное средство, – пояснила Маша. – Органический нейрокомпенсатор. По рекомендациям Тезауруса.

– У вас даже фармация собственная, – хмыкнул Канделян.

– Мы пользуемся средствами, которые не имеют публичного одобрения Академии Человека, – сказала Маша. – Иногда.

– Надеюсь, у меня не вырастут лишние конечности, – сказал Канделян, отправляя белую крупинку куда-то под непременные пушистые усы. – И я не стану видеть средь бела дня летающих радужных осьминогов.

– Шантаут не обладает психоделическими свойствами, – возразила Маша. – И можете пересчитать мои ко… неч…

Она вдруг задумалась, даже не закончив фразу.

– Кажется, мой черед волноваться о вашем благополучии, – сказал Канделян озабоченно. – Как вы себя чувствуете, Машенька?

– Прекрасно, – промолвила Маша, пребывая в некоторой рассеянности. – Я только хотела сказать… Эдуард Карныкович, мне нужно попасть на «Луч».

– Именно сейчас?! – удивился Канделян. – Но ведь ночь на дворе… то есть за бортом!

– Там всегда ночь, – заверила Маша. – Но мне действительно нужно. У меня есть опыт вождения малых космических аппаратов…

Леденец действительно пару раз допускал ее к панели управления мини-блимпом и всякий раз театрально хватался за сердце.