Enigma

— Думаю, вам не помешает знать. Вполне заслуживаете доверия. Присаживайтесь, — похлопал он по одеялу. — Не могу же я, черт побери, кричать о самом большом секрете Британской империи через всю эту долбаную спальню. Садитесь же. Не укушу.

Джерихо неохотно сел. Уигрэм наклонился вперед. Борт пиджака слегка оттопырился, на мгновение обнажив на белой ткани сорочки кожаный ремень и вороненую сталь пистолета.

— Хотите знать, кто я такой? — едва слышно произнес Уигрэм. — Скажу. Я тот, кому начальство поручило выяснить, что к чему в этой вашей дыре. — Он говорил так тихо, что Джерихо был вынужден придвинуться совсем близко. — Понимаете, звонят колокола. Звонят страшно тревожно. Пять дней назад в шестом бараке расшифровали депешу германской армии с Ближнего Востока. Генерала Роммеля преследуют неудачи. Похоже, он считает, будто единственная причина этих неудач в том, что так или иначе мы каким-то чудом всегда появляемся там, где он собирается начать наступление. Африканский корпус вдруг требует проверить секретность шифропередач. Вот так. Динь-дон. А через двенадцать часов адмирал Дениц, по причинам пока неизвестным, неожиданно принимает решение ужесточить порядок пользования Энигмой, изменив метеокод подводного флота. Снова динь-дон. Теперь люфтваффе. Недавно четыре германских торговых судна с грузом для вышеупомянутого Роммеля подверглись неожиданному нападению королевских ВВС и затонули на полпути к Тунису. Сегодня утром мы узнаем, что ни больше ни меньше как сам германский главнокомандующий средиземноморским театром военных действий, фельдмаршал Кессельринг настоятельно хочет знать, не читает ли противник его шифры. — Уигрэм потрепал Джерихо по коленке. — Тревожный перезвон, мистер Джерихо. Громче, чем звон колоколов Вестминстерского аббатства в День коронации. И в самый разгар всего этого исчезает ваша приятельница, одновременно с новенькой пушкой и коробкой патронов.

***

— Так с кем мы имеем дело? — произнес Уигрэм, доставая небольшую записную книжку в черном кожаном переплете и золотой вывинчивающийся карандаш. — Клэр Александра Ромилли. Место и время рождения: Лондон, двадцать первое декабря двадцать второго года. Отец: Эдвард Артур Макулей Ромилли, дипломат. Мать: достопочтенная Александра Ромилли, урожденная Харви, погибла в автомобильной катастрофе в Шотландии в августе двадцать девятого. Девочка получила частное образование за границей. Места службы отца: Бухарест, с двадцать восьмого по тридцать первый; Берлин, с тридцать первого по тридцать четвертый; Вашингтон, с тридцать четвертого по тридцать восьмой. Год в Афинах, затем возвращается в Лондон. Девочка к тому времени в каком-то модном пансионе в Женеве. Приезжает в Лондон в начале войны, когда ей семнадцать. Основное занятие следующие три года, насколько можно судить: веселое времяпрепровождение. — Лизнув палец, Уигрэм перелистнул страницу. — Какое-то добровольное занятие в гражданской обороне. Не слишком обременительное. Июль сорок первого: переводчица в Министерстве экономической войны. Август сорок второго: подает заявление о приеме на канцелярскую работу в Форин Оффис. Хорошее знание языков. Рекомендуется на работу в Блетчли-Парке. Прилагается письмо отца, обычное пустословие. 10 сентября собеседование. Зачислена, допущена к секретной работе, приступила к обязанностям на следующей неделе. — Уигрэм поиграл страницами. — Вот и все. Не слишком строгий порядок отбора, верно? Но ведь она происходит из ужасно порядочной семьи. Папа работает в главной конторе. Идет война. Хотели бы что-нибудь добавить к приведенным данным?

— Не думаю, что смогу.

— Как вы с ней познакомились?

Следующие десять минут Джерихо отвечал на вопросы Уигрэма.

Отвечал с большой осторожностью и в основном правдиво. Если лгал, то лишь путем умолчания. При первом свидании ходили на концерт. Потом встречались еще несколько раз. Смотрели кино. Какая картина? «Повесть об одном корабле».

— Понравилась?

— Да.

— Скажу Ноэлю.

Она никогда не говорила о политике. Ни разу не заводила разговор о своей работе. Не вспоминала о других приятелях.

— Спали с нею?

— Не ваше, черт побери, дело.

— Запишем, что спали.

Еще вопросы. Нет, в ее поведении не замечал ничего странного. Нет, она не казалась напряженной или обеспокоенной, скрытной, молчаливой, агрессивной, любопытной, унылой, подавленной или возбужденной — нет, ничего такого, — и в конце они не ссорились. Неужели? Нет, не ссорились. Итак, они… тогда что?

— Не знаю. Постепенно разошлись.

— Она встречалась с кем-нибудь еще?

— Возможно. Не знаю.

— Возможно. Не знаете, — удивленно покачал головой Уигрэм. — Расскажите мне о прошлой ночи.

— Ездил на велосипеде к ней домой.

— Во сколько?

— Примерно в десять, половине одиннадцатого. Ее не было дома. Поговорил немного с мисс Уоллес. Потом поехал домой.

— Миссис Армстронг утверждает, что вас не было до двух часов.

И это называется прокрался на цыпочках, подумал Джерихо.

— Должно быть, немного прокатился на велосипеде.

— Ничего себе. В мороз. В затемнение. Выходит, катались около трех часов.