Эндимион

С помощью Кучиата и Чатчии мы облачились в новые одежды. Те несколько секунд, которые нам пришлось провести обнаженными, стоя на шкурах призраков, были сущей пыткой: ледяной воздух буквально обжигал. Мы натянули бесформенные балахоны – изготовленные, как выяснилось впоследствии, из внутреннего слоя кожи призраков – с отверстиями для головы, рук и ног. Необычайно тонкий балахон плотно облегал тело; я, должно быть, напоминал в нем раздувшуюся сосиску. А.Беттик выглядел ничуть не лучше. Я вдруг сообразил, что это, по всей вероятности, местная разновидность атмосферных скафандров – какие когда-то носили десантники ВКС. Материал пропускал пот, но сохранял тепло; можно было не беспокоиться о том, что легкие разорвутся от нехватки воздуха, кожа начнет слезать, а кровь закипит. У каждого балахона имелся капюшон, который отставлял открытыми только глаза, нос и рот.

Кучиат достал из мешка маски из того же самого материала, выложенные изнутри мехом. В глазные прорези были вставлены глаза призраков, позволявшие видеть в инфракрасном свете. Рыло каждой маски, выполненной в форме звериной морды, венчала длинная кишка; Кучиат аккуратно пришил эти кишки к бурдюкам с водой.

В следующую секунду я понял, что бурдюки служат и для иных целей: они улавливали воздух, который выделялся изо льда, подогретого пламенем топливных таблеток. Каким-то образом бурдюки на пару с масками отфильтровывали ту его часть, которая годилась для дыхания. Я сделал вдох, и мои глаза наполнились слезами. Ощущался привкус метана и, кажется, аммиака, но дышать было можно. Судя по всему, фильтра хватало часа на два.

Поверх балахонов мы накинули шкуры призраков. Кучиат заставил нас опустить оскаленные пасти; теперь зубы полностью закрывали лица, а сами головы превратились в грубое подобие шлемов. Мы обули сапоги, зашнурованные голенища которых доходили почти до колен. Чиаку, ловко управляясь с костяной иглой, зашил наши накидки из шкур. Бурдюки с водой и воздухом висели на шеях; у каждой накидки имелся клапан, который, когда понадобится заново наполнить бурдюк, можно было без труда расстегнуть и откинуть. Чичтику, ответственный за жаровню с углями, наполнял воздухом запасные мешки и раздавал их по кругу. Начал с Кучиата, а закончил мной. Теперь я понимал, почему в момент опасности чичатуки выстраивались кольцом, в центре которого находился Чичтику. Дело заключалось не только в том, что они поклонялись, молились огню. От хранителя огня, от его бдительности и усердия зависели жизни соплеменников.

У самого выхода на поверхность, где гулял свирепый ветер, Чиаку с помощью товарищей извлек из ниши в ледяной стене длинные черные скейты, с острыми как бритва днищами и плоской поверхностью, очень удобной для ноги. Креплениями служили веревки из шкур призраков. Эти штуковины представляли собой нечто среднее между обычным скейтом и лыжей. Я неуклюже оттолкнулся, прокатился метров десять по льду и лишь тогда сообразил, что еду на когте арктического призрака.

Признаться, вначале я изрядно опасался упасть – ведь падение при 1,7g было равнозначно тому, что на меня свалится человек приблизительно моего веса; но, во-первых, мы вскоре приноровились к новому способу передвижения, а во-вторых, многослойные одежды предохраняли от серьезных ушибов. Я подхватил деревяшку из кучи, в которой были сложены распиленные на куски бревна плота, и опирался на нее, как на палку, когда местность становилась слишком уж пересеченной.

Жаль, что у меня не было ни голографа, ни хотя бы камеры. Облаченные в шкуры призраков, с бурдюками на шеях и костяными копьями в руках (лично я держал плазменную винтовку), стоящие на громадных когтях, мы, должно быть, сильно смахивали на астронавтов с рисунков эпохи палеолита на Старой Земле.

Благодаря скейтам по поверхности мы двигались гораздо быстрее, нежели в туннелях. Когда ветер дул с юга (жаль, что ненадолго), мы раскидывали руки, и нас влекло по льду будто парусные корабли.

Поверхность Седьмой Дракона отличалась своеобразной, отложившейся в памяти красотой. Пока светило солнце, небо оставалось черным, но стоило светилу скрыться за горизонтом, как на небосводе высыпали мириады звезд. Накидки и комбинезоны хорошо защищали от перепада температур днем, однако ночью на поверхности замерзли бы даже чичатуки. По счастью, нам предстояло переждать всего одну шестичасовую ночь, до которой еще оставался целый световой день.

На поверхности не было ни гор, ни холмов – только ледяные гребни; правда, на юге виднелось нечто высокое, освещенное лучами солнца. Мне понадобилось некоторое время, чтобы догадаться, что это небоскреб отца Главка, точнее, торчащая изо льда макушка здания. В остальном же глазу, как говорится, не за что было зацепиться, я еще подивился тому, как чичатуки ухитряются определять направление, но потом заметил, что Кучиат то и дело поглядывает на солнце и на свою тень.