Эндимион

С высоты приблизительно пять тысяч метров – мы жадно хватали воздух и цеплялись за края ковра – планета выглядела просто устрашающе. Кроме нашего плота, крохотного черного прямоугольника на лиловой поверхности воды, в бескрайнем море ничего не было. Волны, которые с палубы представлялись чуть ли не штормовыми валами, отсюда были практически не видны.

– По-моему, мы отыскали новую ступень «близости к естеству», о которой писал твой отец, – заметил я.

– Какую именно? – Энея дрожала от холода. На ней были только рубашка с жилетом, неудивительно, что она замерзла.

– Перепугаться до смерти.

Девочка засмеялась. Мне нравилось, как она смеется; даже сейчас, через столько лет, я с удовольствием вспоминаю ее смех – звонкий, мелодичный, доброжелательный… Признаться, я сильно по нему скучаю.

– Надо было остаться на плоту, а на разведку отправить А.Беттика.

– Почему?

– Судя по тому, что он рассказывал, ему вовсе не обязательно дышать, да и перепад давления на него не очень действует.

Энея прижалась ко мне.

– Ты зря так думаешь, – возразила она. – Просто у него такая кожа, которая может, если понадобится, ненадолго сойти за скафандр. А дыхание он умеет задерживать немногим дольше нашего.

– Похоже, ты разбираешься в конструкции андроидов.

– Мне стало интересно, и я спросила у него, – объяснила девочка. Она прикоснулась к нитям управления, и мы полетели на восток.

Честно говоря, мне жутко не хотелось терять из виду плот, тем паче кружить над безбрежным океаном. А вдруг сядет аккумулятор и мы рухнем в воду, где нас поджидает левиафан с пламенной пастью? Впрочем, я запрограммировал инерционный компас, взяв за исходную точку плот; если я не потеряю компас, что маловероятно, поскольку он висит у меня на шее, мы всегда сможем отыскать наше средство передвижения. Тем не менее меня снедали сомнения.

– Давай держаться поблизости от плота.

– Хорошо. – Энея снизила скорость километров до шестидесяти – семидесяти в час и направила ковер вниз. Какое-то время спустя дышать стало легче, заметно потеплело. Под нами расстилалась безбрежная фиолетовая гладь.

– Твои порталы словно играют с нами в прятки.

– Почему мои, Рауль?

– Почему? Так ведь это тебя они… узнают. – Энея промолчала. – Нет, серьезно. Как ты думаешь, есть в наших прыжках из мира в мир какая-то логика?

– Естественно, есть, – отозвалась Энея, смерив меня взглядом. Я молча ждал продолжения. Скорость была невысокой, поэтому силовое поле имело минимальную мощность и ветер так и норовил забраться под одежду и трепал волосы Энеи. – Что ты знаешь о Сети? И о порталах?

Я пожал плечами, потом заметил, что Энея не смотрит в мою сторону, и сказал:

– Порталами управляли ИскИны из Техно-Центра. Церковь и твой дядюшка Мартин, если судить по «Песням», сходятся в том, что ИскИны использовали порталы, чтобы создать нечто вроде гигантского биокомпьютера. Этот компьютер получал импульс всякий раз, когда кто-нибудь из людей входил в портал. Правильно?

– Да.

– Иными словами, когда люди путешествовали по Сети, ИскИны, где бы они ни находились, присасывались к ним точно кровожадные клещи.

– Ты ошибаешься. – Девочка вновь повернулась ко мне. – Разными порталами управляли разные сущности. В «Песнях» упоминается о гражданской войне в Техно-Центре? О войне, первым о которой узнал мой отец?

– Да. – Я закрыл глаза и попытался вспомнить нужные строчки. – В «Песнях» говорится о некоем ИскИне, с которым кибрид Китса беседовал в мегасфере киберпространства.

– А, Уммон, – проговорила девочка. – Его звали Уммон. Мама побывала однажды в мегасфере вместе с отцом… Но лоб в лоб с Уммоном столкнулся мой… э-э… дядя, второй кибрид Китса. Продолжай.

– Зачем? – удивился я. – Тебе, похоже, и так все известно.

– Нет. Когда мы встречались с дядюшкой Мартином, он говорил, что не хочет заканчивать «Песни»… Ты помнишь, какими словами Уммон описывает гражданскую войну в Техно-Центре?

Я снова закрыл глаза и напряг память.

Два века мы размышляли,
затем разделились,
пошли своими путями:
Ортодоксы хотели сохранить симбиоз,
Ренегаты грозили смертью,
Богостроители призывали
дождаться просветления.
Начались размолвки
и разразилась война.

– Для тебя это случилось двести семьдесят с лишним стандартных лет назад, – проговорила Энея. – Перед самым Падением.

– Ну да, – подтвердил я, открывая глаза и тщетно пытаясь различить хоть что-нибудь на фоне фиолетового безбрежья.

– А дядюшка Мартин объясняет, что двигало Ортодоксами, Ренегатами и Богостроителями?

– Более или менее. Понять нелегко, Уммон и прочие ИскИны изъясняются у него коанами.

Энея кивнула:

– Так и было.