Эмигрантская жизнь

За столом в гостях у Тани действительно часто собиралась русскоязычная диаспора. А в этот вечер у самовара сидела пожилая женщина и медленно, со вкусом пила чай с бутербродами. Гостья у Тани в этот раз была особенная.

Несмотря на ее 75 лет, она была стройная с яркорыжей копной волос. Проживала она в стране более десяти лет, но говорить по-немецки так и не научилась. Угощение, выставленное на столе, и наступившая прохлада располагали ее к дружеской беседе. Через короткое время она начала медленно рассказывать:

– Моя жизнь полна неожиданностей. Всю жизнь я считала себя еврейкой, а то, что моя фамилия Вебер, я узнала только тогда, когда готовила документы на выезд за рубеж. Это, конечно, было для меня большим удивлением.

Танина новая знакомая пила чай и медленно намазывала на бутерброд красную икру.

– Знаешь, – говорила она, – что я родилась в Одессе в 1938 году?

– Я тоже родилась в Одессе, только после войны, – сказала Таня.

– Вспоминая события своей молодости, – продолжала новая знакомая Алина, – я и сама сейчас многому удивляюсь. Моя мать – Двойра Исааковна – родилась до Второй мировой войны, жила в обеспеченной еврейской семье. Это была обычная религиозная еврейская семья, в которой было семеро детей. У меня было три дяди и три тети. Всю жизнь мой дедушка занимался торговлей, именно тем ремеслом, которое было разрешено для евреев, живущих в черте оседлости. Жили не бедно, в доме всегда был достаток. Это удивительно, но после Октябрьской революции все подросшие дети еврейской семьи получили высшее образование в одесских вузах. Моя мать тоже поступила в Одесский пищевой институт, где была примерной студенткой. Она одна из тех, кому после революции открылась широкая дорога в жизнь. Жаль, что это время продлилось не долго.

На одном из праздничных вечеров в своем институте моя мать познакомилась с моим будущим отцом, Петром Вебером. У них завязался бурный роман. Матери тогда было 26 лет, а Петру – 32. Только спустя месяц знакомства она узнала, что он из немецкой семьи.

Петр родился в большой обрусевшей немецкой семье, живущей в маленьком городке Зельце (сейчас Раздельная), недалеко от Одессы. К тому времени уже 200 лет в России жили немцы, приехавших туда по указу Екатерины Великой. Их предки, выходцы из немецкого Эльзаса, были рады, что на новой земле они жили спокойно и сытно. Но все это было только до 1937 года.

Петр до встречи с моей мамой уже однажды был женат. Его мать выбрала сыну невесту из немцев-соседей. Считалось, что в семье должна была сохраниться католическая вера. В первом браке отца родились двое детей Вальтер и Элеонора. Время шло, дети росли, а лада в семье нет. Без любви жизнь в их семье не сложилась. Долго раздумывая, Петр ушел, потом официально развелся, несмотря на возражения родителей. В этот период он поступил в институт и почти год жил один, тогда-то он и познакомился с моей мамой (начало 1937 года), а через три месяца, никому не сказав ни слова, они расписались. Представь себе, что мамины родители от всего этого тоже не были в восторге. В доме такое началось!!! Но сложно бороться со взрослыми детьми, которые в период постройки коммунизма отходят от еврейской веры.

А в конце 1938 года начались гонения на обрусевших немцев. Их арестовывали, без каких-либо оснований, а потом без суда и следствия расстреливали. Так произошло и с папиной первой женой. Ее арестовали, а детей отправили в детский дом. Спустя месяц допросов ее без суда и следствия расстреляли, просто за то, что она была немкой. Через короткое время детей из детдома взяла на воспитание дальняя родственница их матери, но время было тяжелое и новая семья очень бедствовала.

После расстрела первой жены отца забрали в НКВД и поместили в одесскую тюрьму. Моя мать в ужасе металась по милицейским начальникам города, выискивая способ спасти его от расстрела. Именно в это время она была на восьмом месяце беременности. Ситуация складывалась так, что мои дедушка и бабушка категорически не хотели признавать Петра своим родственником. Огромный конфликт между евреями и немцем не заставил себя долго ждать, в доме разразился большой скандал. От всех этих переживаний у моей матери начались предварительные роды, и было большим счастьем, что я вообще выжила.

Когда я родилась, моя мать, как настоящая еврейская жена, бросила все домашние дела и стала искать пути и возможности освободить мужа, естественно – за деньги. И он через месяц вышел на свободу и вернулся в семью. Как ей это удалось, сказать трудно, говорят, что она его выкупила. Не надо забывать, что все это было в той довоенной Одессе.

После того как мать пережила весь этот ужас, страх ее за мое будущее был настолько велик, что, оформляя мое свидетельство о рождении, она вписала в графу мать – себя, а в графе отец – поставила прочерк, хотя фамилию ребенка вписала – Вебер.