Емельян Пугачев, т.1

— Малядец, малядец, Клопуш, — кончики ушей и полные, отвисшие щеки Рейнсдорпа раскраснелись. Он встал, сунул руки назад, под скошенные фалды кафтана, прошелся взад-вперед и, остановясь перед Хлопушей, крикнул:

— Ты свободна! Я тотчас прикажу снять с тебя эта… эта… цепочечка. Ты свободна! В острог больше не ходить будешь… Полный свобода!

Хлопуша, гремя кандалами, повалился Рейнсдорпу в ноги.

— Батюшка… Отец, отец… — голос его сорвался: закованный в железо человек до самозабвенья любил волю.

— Встань, сукин кот Клопуш. Хочешь мне слюжить?

— Ой, батюшка, ой, ваше превосходительство! Да с полным моим усердием…

— Слюшай, знаешь ли ты про злодея Вильгельмьян Пугашов?

— Нет, батюшка, не слыхивал. Ведь я в остроге без выпуску сижу.

Тогда губернатор кратко рассказал о Пугачеве, похитившем имя покойного государя Петра Федорыча и угрожавшем нашествием со своей толпой на Оренбург.

— Ах, он змей! Ах, он варнак!.. — и Хлопуша, в припадке притворного усердия, затряс кулаками, зазвенел железами. — Прикажи, ваше превосходительство… Да я его… варначину! Убью и не крякну!.. Ах, он сволота несчастная!..

— Так-так-так, так-так-так, — как селезень, покрякивал губернатор, восхищенный горячей готовностью каторжника. — Слюшай, Клопуш… Убить не надо. А ты его живенького… на веревочка, на цепочка, ату-ату. Схватывай и маленько тащи-тащи сюда. За сей подвига трехсот рублей получишь… Больше, больше! Пятьсот рублей. И полный оправдань… В капрал произведу! От государыни императрисс медаль получишь. Еще чего, еще чего… — облизывая губы, возбужденно тараторил губернатор и с победоносным видом бросал многозначительные взоры на сидевших за столом четырех начальников: дескать, учитесь, как нужно обращаться с простым людом, видите, видите — даже самый закоренелый преступник стал смирен, как овечка.

— Ты мне, батюшка, деньжат малую толику дай, ваше превосходительство… Да дозволь перво к бабе моей сходить, она недалечко тут, в Берде.

— На, на, на, Клопуш… Вот тебе рубль, вот три, вот пять, вот десять рублей. Будет?

— Премного довольны вами, ваше превосходительство, — и Хлопуша, ужав деньги в огромную горсть, низко поклонился Рейнсдорпу.

— Момент!.. Бабочка твоя… как это, как это? — подарка… Адъютант! Але-але, — и, мотнув головой адъютанту, чтоб следовал за ним, он шустро пошел во внутренние покои.

— Комедия, — сказал негромко директор таможни, толстобрюхий Обухов, и, потащив за собою суконную скатерть, стал неуклюже вылезать из-за стола.

— Н-да, прожектец, — подмигнув, поднялся за ним начальник артиллерии Старов-Милюков.

Тимофеев и обер-комендант Валленштерн продолжали сидеть за столом, внимательно посматривая на страшного Хлопушу. Лицо преступника казалось неподвижным, но наблюдательный Валленштерн подметил, что его белесые глаза лукаво поблескивали, как бы насмехаясь и над губернатором, и над бывшими здесь господами. Непринужденно почесываясь, Хлопуша чувствовал себя великолепно, хотя ему не совсем еще верилось в незыблемость счастья, столь внезапно свалившегося на его отпетую голову. Два конвойных солдата, справа и слева от него, стояли с ружьями, не шелохнувшись.

— Клопуш, Клопуш! — ворвался чрезмерно возбужденный губернатор в сопровождении адъютанта, тащившего под мышкой кусок шерстяной ткани. — Вот это, мой миленький, твоя бабочка от меня подарок.

— Премного благодарны, ваше превосходительство, — и обрадованный Хлопуша во все лицо так широко заулыбался, что тряпица приподнялась, обнажив черный провал на месте носа.

Губернатор с брезгливостью отпрянул от него, уткнулся лицом в надушенный платок, затем велел адъютанту, чтоб тот передал Хлопуше четыре пакета.

— Тут, миленький Клопуш, указы о злодей Пугашов и увещательный письма к инсургентам. Один пакет отдавай яицким касакам, другой — илецким, третий — оренбургским, а четвертый — давай в ручки сам Вильгельмьян Пугашов. Всем будешь рассказывать, что он не государь есть, а беглый касак. Поньмайт?

— Понимаю, батюшка… Много довольны.

Хлопуша, чтоб не спутать, кому какой пакет вручить, рассовывал их по разным карманам, погромыхивая цепями и приговаривая: — Этот яицким, этот ренбургским…

— Итак, Клопуш… Я и господа начальство, и весь народ станем дожидай тебя с Пугашов три-четыре дней.

— Уж поверь, батюшка, уж сполню!

— Господин адъютант, распоряжайтесь расковать Клопуш, дать ему полная свобода. Прощай, миленький сукин кот Клопуш, да сохраняйт тебя сам Господь Бог.

Хлопуша крякнул, поклонился и пошел, цепи загремели. Губернатор облегченно, всей грудью, сделал «уф-фу-фу» и для очистки воздуха приказал зажечь в комнате ароматные курительные «монашки».

— Ну-с, господа! — важно отставив ногу, затянутую в белый нитяный чулок, и выпятив брюшко, губернатор пытался придать своей особе осанку испытанного хитрейшего вельможи. — Убедились ли вы, что я кой-который панимаю обращеньи простой народ?

— Убедились, ваше высокопревосходительство, — едва сдерживая улыбки, ответили начальники.