Емеля

— Дочка! — строго, даже почти сурово, отвечал царь, — называть родного отца «козлом», нехорошо. Тем более, если он на высокой должности.

— Почему, нехорошо? Козлы очень даже симпатичные.

— Неэтично, дочка. Я все-таки, царь. Или не царь?

— Царь, царь, — вздохнув, соглашалась Яна, — Значит, не будешь козлом?

— Козлом быть никто не хочет! — тоже тяжело вздохнув, отвечал царь.

Девочка Яна долго не горевала. Развлекала себя сама. Как могла. Обычно, после разговора с отцом, вскакивала, (за неимением козла!), верхом на метлу, и, размахивая саблей, носилась по прериям дворца в поисках неразумных хазаров. Которых следовало наказать. Чтоб не портили ворота и двери дворца дурацкими объявлениями.

Обычно Царь тут же вызывал Клару. Та являлась, уткнувшись носом в книгу.

— Мало уделяете внимания дочери!

— Наш рейбенок райзвиваетса гармонишно! — отвечала Клара.

Захлопывала книгу. И шла играть на кларнете. Демонстративно.

Вокруг царского дворца небольшой городок. Столица. Миниатюрный мегаполис. На каждом из домов какая-нибудь вывеска. «Хлеб, да соль», «Курица и птица», «Накоси — выкуси!», «Купи — продам!», «Биг и Маг!», «Лиля и Брик», «Смит и Вессон», «Елки и палки», «Вишневый сад и топор», и другие.

Над дверью одного, например, красный фонарь. Ну, это… кто знает, тот понимает. Вывеска «Без проблем!» знакома многим.

А над центральной улицей кумачовая растяжка колышется. «Не разрешайте!!!».

Все резко изменилось в жизни нашей царевны Яны, когда она стала чуть постарше. Когда научилась читать. Читала она в основном стихи.

И стала наша Яна тихой и задумчивой.

Пару раз пыталась излить душу Кларе. В ответ слышала одно:

— Все музчины — подлесы! Я рассказывал, подлый Карл украл…

А потом…

Потом случилось то, что рано или поздно происходит с каждой девушкой. Вернее, девочкой. Она повстречалась с нашим Емелюшкой.

Бежала Яна как-то меж полей по тропинке. Непосредственно, к речке направлялась. Посмотреть, как там караси на отмели поживают. Не обижает ли их кто. Щука или кто. Яна с колыбели была озабочена проблемами экологии, сохранением окружающей среды, фауны и флоры. И все такое.

Решила Яна свернуть с тропинки, срезать угол. По высокой густой траве побежала.

И вдруг… девочка царевна Яна увидела мальчика по имени Емелюшка.

Точнее сказать, увидела она его позже. Сначала она со всего маху шлепнулась на землю. И даже очень больно ушиблась носом. Потому как Емеля сделал ей подножку. Вот она и шлепнулась. Когда поднялась, увидела…. его! ЕГО!!!

ОН лежал в траве, закинув руки за голову. И закинув ногу на ногу. Смотрел в небо.

Невидимый Великий дирижер, (сидевший на облаке!), взмахнул палочкой и…

…сразу в юной, даже детской, но все же, уже женской душе Яны зазвучал целый оркестр. Будто все музыканты со всего мира одновременно врезали по своим инструментам. Какие только были у них в наличии.

Ах, какая это была такая симфония! Просто ком в горле и слезы из глаз! Бетховен с Брамсом отдыхают! И даже сам Моцарт, тоже!

Кстати, невидимый Великий Дирижер — существо инфернальное. Он для кого-то невидимый, некоторые его очень даже прекрасно различают. Во всех ситуациях.

Дирижер, как дирижер. Смокинг, бабочка, палочка в руке. Внешне смахивает на великого ученого Эйнштейна. Только замашки у этого самого Дирижера какие-то странные. То на облачке сидит, то на самом коньке крыши деревенской избы, то на спину корове пристроится.

И бесцеремонно вмешивается в самые разные ситуации. Еще привычку дурацкую имеет. Чихает и кашляет, когда ему вздумается. В очень неподходящие моменты. Достанет свой белый кружевной платок и… ка-ак чихнет! Окружающие только вздрагивают и оглядываются по сторонам. Большинство, естественно, ничего не видит.

Но, вернемся к нашим баранам. Пардон! В смысле, к Емеле и девочке Яне.

Емелюшка лежал себе на спине, нога на ногу, смотрел в небо и задумчиво жевал травинку. Девочку Яну, как бы, и не замечал. Может, просто не слышал эту замечательную симфонию? Или только делал вид, что не слышит.

— Извини, пожалуйста, — прошептала Яна, — Я тебе не помешала?

— Для меня бабы — пустое место, — глядя в небо, ответил Емелюшка.

— Я еще не… баба. Я девочка, — всхлипывая, пожаловалась она.

Со всего маху врезаться носом в землю, пусть и покрытой густой и мягкой травой, удовольствие не из приятных. Ее можно понять.

Но Емелюшке было не до Яны. Он осмысливал нечто крайне важное, глобальное.

Девочка Яна, потирая пальчиком нос, осторожно присела рядом на траву.

Емеля мельком глянул на нее, сорвал лист подорожника, плюнул на него и довольно бесцеремонно прилепил на носик Яны.

— Спасибо большое, — тихо сказала она.

— Не за что! Этим раны лечат.

— Спасибо! Меня зовут Яна, — на всякий случай, сообщила она, — А тебя как?

— Емельян!

— Емелюшка-а! — обрадовалась Яна, — Очень красивое имя.

— Без фамильярностей! — строго оборвал ее Емеля, — Мы вместе лаптем щи не хлебали. Емельян!

— Почему… лаптем? — удивленно спросила девочка Яна.

— Не мешай! — поморщился Емеля, — Я тишину слушаю.